Луны волшебное сияние

— Она была хорошенькая праздная блондинка, вроде меня, или же умная деловая женщина?

— А у вас очень любопытный склад ума, не находите?

— Простите, — быстро произнесла она. — Я действительно очень любопытна, к тому же обзавелась ужасной привычкой задавать откровенные вопросы.

— Из вас получился бы неплохой репортер, — сухо заметил он. — Если надумаете когда-нибудь заняться работой, приходите ко мне.

Она хихикнула.

— И вы дадите?

— Разумеется, нет. Для Флит-стрит вы недостаточно жестки.

Джейн рассердилась, но решила не подавать виду.

— Не думаю, чтобы Джорджина показалась вам хорошенькой, — неожиданно произнес он.

Джейн сообразила, что это ответ на ее вопрос, и промолчала, ожидая продолжения и надеясь, что слова Дрейка дадут хоть какой-нибудь ключик к разгадке его душевного состояния.

— "Потрясающая", пожалуй, ей больше бы подошло. Она была выше вас ростом, с черными, как смоль, волосами и карими глазами.

Перед глазами Джейн немедленно всплыла Клер Сондерс.

— Она была англичанка?

— Нет, американка. Работала в журнале в Лондоне. Там мы и познакомились, когда я приехал принять дела.

— Так значит, она работала на вас.

— Да.

— И что же произошло?

Он так долго молчал, что Джейн даже испугалась, не зашла ли она на этот раз слишком далеко и, чтобы показать, что не ждет ответа, прикрыла глаза и очень удивилась, вновь услышав его голос.

— Джорджину интересовало только мое имущество и власть. Она была уверена, что, став моей женой, разделит со мной и то и другое. К сожалению, я придерживался на сей счет иного мнения — и ей пришлось вернуться в Америку. Несколько месяцев назад она вышла замуж за владельца нескольких провинциальных газет. Не сомневаюсь, очень скоро Джорджина превратит их в национальный концерн.

Джейн открыла глаза.

— Прошу прощения. Неудивительно, что вы с такой горечью отзывались о деловых женщинах.

— Разве? — Он явно удивился. — Господи, чего я, черт побери, только не наговорил вам сегодня. Вот что выходит из этих морских путешествий, все остальное как-то отдаляется и становится нереальным.

— Потому-то доктора их и рекомендуют. Скорейший способ убежать от проблем.

— Будем надеяться, вы правы. Мне-то никогда не удавалось. Иногда думаешь: "И зачем все это надо? Не лучше ли вести простую жизнь какого-нибудь пожирателя лотосов где-нибудь на островах Фиджи?"

Дрейк взглянул на часы и встал.

— Я, пожалуй, позанимаюсь перед обедом в гимнастическом зале. Может быть, за ужином встретимся.

Джейн кивнула и проводила его глазами. В нескольких словах он дал ключ к своему характеру. Странно, какими простыми, в конце концов, оказываются истинные причины многих сложностей и как резко они отзываются на человеческой жизни. Она не сомневалась, что неудавшаяся любовь вызвала в Стефене Дрейке, с одной стороны, неудержимое стремление подняться на самый верх жизни, а с другой, — решительное предубеждение против новой любви. Однако любви неведомы никакие решительные запреты; она — как море: может нахлынуть и накрыть с головой, а может по капельке просочиться и в самую узкую щель в самой твердой скале.

Джейн сняла одеяло, поднялась и принялась прохаживаться по колеблющейся палубе. Новизна dolce farnierite[5] начинала уже надоедать, хотелось чем-то занять медленно тянущееся время. Пришла пора обедать. Стефен Дрейк сидел уже на своем месте, она тоже уселась на свое, заметив, как обслуживающий ее столик официант все время поглядывает в другой конец зала, словно желая показать, что считает сидящего там мужчину уж очень несмелым, раз он не решился сесть со своей хорошенькой утренней соседкой в пустом зале. С этим Джейн была вполне согласна, но из гордости даже бровью не повела в сторону Стефена Дрейка, а принялась за восхитительный обед из четырех блюд, с отрешенным видом вперив глаза в лежащий перед нею детектив.

Решив ни в коем случае не давать ему повода думать, будто жаждет его общества, она после обеда специально не пошла на верхнюю палубу, а осталась в салоне послушать музыкальные записи. Погода так и не улучшилась, судно скрипело и стонало, переваливаясь с волны на волну.