lurie

В связи с этим критские товары теперь все реже и реже появляются на рынках островов Эгейского моря, Египта и Малой Азии; их постепенно вытесняют «микенские» товары, т. е. товары с греческого материка. Найдено значительное количество «микенских» изделий, относящихся уже к XVI —XV вв., в Египте, Палестине (в Лахише и Гезере), в Финикии ( Р ас - Ш амр а), в Трое, на Кипре. И, наоборот, в Аргосе и Микенах найдены египетские и малоазиатские изделия этой же эпохи. О сношениях с Египтом в эту эпоху говорят изделия из золота и слоновой кости, привозившиеся в то время только из Египта. На одном из кинжалов этой эпохи изображены кошки, охотящиеся за утками. Кошка тогда водилась только в Египте, и изображенный здесь пейзаж (заросли папируса) представляет собой берег Нила. Все это свидетельствует о чрезвычайно оживленных сношениях с Египтом, тогда как находимые в Микенах изделия из янтаря свидетельствуют о связях (через третьи руки) даже с северной Европой. К этой же эпохе относится и появление лошади, хотя нам уже трудно судить, заимствована ли она непосредственно из Малой Азии или из Крита.

Из того, что культурное влияние Крита в эту эпоху было •еще преобладающим, нельзя сделать заключения, что Микены продолжали оставаться и под политической властью Крита. В этом отношении очень поучительна параллель между влиянием Крита на греческом материке в XVI —XIV вв. и влиянием греков в Этрурии в VI —V вв. И здесь и там все произведения искусства — либо привозные, либо подражание привозным; тем не менее в обоих случаях не может быть речи о завоевании или покорении на сколько-нибудь длительный срок.

К концу XV в. роли уже начинают меняться. Есть веские основания полагать, что окоченелый дворцовый стиль на Крите возник уже под влиянием искусства греческого материка.

Начало следующей, позднемикенской, эпохи (1400—1200) датируется со времени разрушения критских дворцов. Это как раз тот момент, когда военная техника микенского государства достигает высшего расцвета: именно в эту эпоху построены

в окончательном виде дворцы и городские стены Микен и Ти-ринфа, включая замечательнейший памятник микенской архитектуры — Львиные ворота.

Ослаблению критского государства, быть может, содействовало разрушительное землетрясение, случившееся незадолго до этого времени. Но, конечно, решающим моментом могли быть только внутренние социальные сдвиги.

Мы можем себе представить (хотя, конечно, это будет пока весьма произвольно), что окоченению в области искусства соответствовало и окоченение в формах общественной жизни. К сожалению, единственное, что дошло до нас, — это произведения архитектуры и искусства, и мы вынуждены строить наши выводы на этом шатком основании, вполне отдавая себе отчет

в их проблематичности. Мы представляем себе, что во главе городов стала замкнутая, окостеневшая аристократия, в угоду которой и создаваласв эта искусственная стилизованная живопись. Быть может, пропасть между этой аристократией и остальной массой свободных стала непроходимой. Это и вызвало народное недовольство и восстания. Из класса организаторов и военных руководителей эта аристократия, должно быть, превратилась в класс паразитов. Благодаря такому внутреннему разложению власть Крита на море ослабела. Если города Крита были до сих пор настолько могущественными, что их даже не обносили стенами, то теперь критяне оказались уже не в состоянии отражать морские набеги полудиких обитателей островов и греческого материка.

Понятно, что власть сильнейших из правителей материка,, правителей богатых Микен, могла беспрепятственно усиливаться. Подобно тому, как правители Кноса объединили под своей властью весь Крит, так и микенским правителям удалось объединить под своей властью значительную часть Пелопоннеса, тем более что их войско состояло из представителей воинственных, почти первобытных племен, еще не разложившихся вследствие внутреннего классового расслоения.

Мы видели уже, что культура Микен — заимствованная, что это лишь немного видоизмененная критская культура. Западные историки, желающие подчеркнуть самобытность культуры «арийцев»-греков как индоевропейского народа, обращают внимание на дома с мегароном в центре и на крепостные сооружения. Дом с мегароном, быть может, действительно принесен с севера, где, в противоположность Криту, была потребность в отоплении жилища. Однако этот тип застройки первоначально сводился, очевидно, к маленькому домику, состоящему только из сеней, подпертых двумя колоннами, и одной комнаты с очагом. Расширение такого домика в большой дворец, присоединение к нему внутреннего двора и довольно беспорядочного нагромождения боковых покоев производится уже, как мы видели, по критскому образцу. Точно так же из того, что критяне не нуждались в крепостных сооружениях, еще не следует, что они этих сооружений не умели строить и что грандиозные крепостные сооружения на материке не есть дело рук критских мастеров.