lurie

Только граждане, сосредоточившие в своих руках большое количество земли и военной добычи и имеющие под своей властью целый ряд слуг и зависимых людей, имели возможность, не заботясь о пропитании, с детства посвятить себя обучению военному делу, приобрести себе дорого стоящее вооружение и лошадей и благодаря этому играть решающую роль в набегах и сражениях. Пользуясь своим влиянием в общине, эти люди захватывают в свои руки часть общинной земли, не поступившей в раздел, — например, пастбищной земли. Они передают свое имущество, положение и навыки своим детям, и, таким образом, их ведущая роль становится наследственной. Возникает особое, отделенное от народа сословие, представители которого именуют себя то «лучшими людьми» (aristees) , то «начальствующими над народом» (hegetores, anaktes andron), то «басилеями», т. е. «говорителями», так как (как мы видели только что из сцены с Одиссеем) говорить перед народом фактически имели право только знатные.

Считаясь с той решающей ролью, которую играли аристократы на войне, крестьянам приходилось терпеть и то, что ари-

От греческого слова aristos — «лучший»; отсюда и происходит наше слово «аристократия».

стократы играют руководящую роль и в мирное время. Так, в «Илиаде» ликийский царь Сарпедон говорит Главку:

Главк, почему нам в Ликии почет воздают перед всеми Местом передним, и мясом отборным, и полною чашей И обращают к нам взоры, как будто к богам вечносущим?

Мы отчего подле Ксанфа особым владеем участком,

И виноградником славным, и пашней, ячмень приносящей? ..

Вот почему нам теперь надлежит пред ликийской дружиной В ряде переднем стоять и в горячую битву бросаться.

Пусть говорит о нас всякий ликийский боец крепкобронный...

... «Не даром едят они тучных баранов,

Сладким, как мед, запивая вином: они доблестны силой,

Ибо в переднем ряду пред ликийской дружиною бьются».

Эти «лучшие» защитники укрепленных поселений, как их называет Гомер, строят себе укрепленные замки, окружают себя многочисленными слугами и зависимыми людьми и фактически приводят всякими правдами и неправдами в зависимость от себя и тех членов родового объединения, которые сохранили еще экономическую самостоятельность.

Таким образом, первоначально демократические общины превращаются в аристократические, т. е. в общины, разбитые на два антагонистических класса — аристократов-угнетателей и угнетенный простой народ. Полноценными членами общины начинают считать только ближайших родственников тех аристократов, которые теперь возводят свой род к мифическим героям старины или к богам — отличным от тех богов, которые считались родоначальниками всей группы родов. Военачальники племени (которых мы привыкли для простоты называть царями) не могут уже не считаться с влиянием, достигнутым аристократами, и образуют из них свой совет. Совместные обеды мужчин, характерные для военной демократии, теперь превращаются в совместные обеды вождей аристократических родов вместе с царями, происходящие ежедневно в царском дворце, причем часто расходы на эти обеды (обычно в форме натуральной повинности) покрываются народом.

Ввиду натурального характера хозяйства распределение имущественных благ было в это время еще чрезвычайно устойчивым. Наиболее знатный человек почти всегда был и наиболее богатым. «Эпитеты «богатый» и «знатный» почти всегда стоят

/■С \ ¹²

рядом» (Ьузольт).

За ссудой при натуральном хозяйстве и устойчивости экономических отношений обращались только в минусы крайней нужды. Поэтому, как бы ни была велика «благодарность», она считалась естественной, так как в большинстве случаев речь шла о семенной ссуде перед засевом, буквально спасавшей должника от голодной смерти:

Точно отмерив, бери у соседа взаймы: отдавая,

Меряй такою же мерой, а можешь — так даже и больше,

Чтобы наверно и впредь получить, как нужда приключится.

Так говорит еще Гесиод, живший уже после описываемого нами времени. Здесь, таким образом, зародыш ростовщичества, причинившего столько бедствий, например, аттическому крестьянству.

Однако нет ничего ошибочнее, чем представлять себе, будто в эту эпоху крестьянство было уже совершенно бесправной массой. Оно, конечно, не участвовало в фактическом управлении подобно «басилеям», но тем не менее представляло собою замкнутое, а по сравнению с переселенцами-иностранцами в своем роде привилегированное сословие, пользовавшееся хотя небольшими, но строго установленными традицией правами: участвуя в войне, крестьяне получали свою долю военной добычи, они имели право на военную и судебную защиту своего имущества и жизни. Далее, как мы увидим, когда будем говорить о народном собрании, и политическое значение крестьянства в эту эпоху не было таким уж ничтожным.

Племенное или «полисное» хозяйство этой эпохи — в общем еще замкнутое и натуральное. Культурно-утонченная обстановка жизни правящего класса, характерная для крито-микенского мира, в течение этих столетий почти исчезает; разница между культурным уровнем жизни аристократа и крестьянина становится незначительной.