Lurk (СИ)

Лидия успевает в последнюю минуту, практически наваливаясь на капот машины Эллисон. У нее очень сильно болит нога, которую она подвернула, но Мартин находит в себе силы подняться, выпрямиться и поплестись к пассажирскому сидению. Встревоженная, отдалившаяся, но еще родная Арджент выпархивает из машины как птица из клетки и подхватывает подругу, порывисто обнимая ее и прижимая к себе. Лидия практически впивается в нее удушающими, кричащими объятиями и дает волю рыданиям. Она хочет извиниться, хочет сказать много слов, но они застревают костями у нее в горле, и першение блокирует любые попытки.

Эллисон обнимает и гладит по волосам прямо как мама. С ее губ срывается: «Тч-ч-ч», с ее губ срываются слова успокоения, но Лидия не может их разобрать. Она просто изрезает Эллисон своими объятиями, боясь выпустить ее хоть на секунду. Потому что у Лидии осталась только Эллисон. Потому что Лидию кто-то нагло ограбил, и этот кто-то — Кира. И Лидия рада бы сжечь эту суку со свету, но одной ей не справится.

— Мы можем все наладить, — чуть громче проговаривает Эллисон. Лидия осматривает пасмурное небо и понимает, что надежды нет, но почему-то продолжает верить. Какая-то часть несгрызенного Кирой сердца еще продолжает биться. — Мы можем все исправить.

Эллисон даже не спрашивает что случилось, она знает, что все плохо. Она не собирается узнавать, как все это произошло и почему так быстро привело к плачевным результатам. Она принимает действительность такой, какая она есть. Она принимает случившееся и местоимением «мы» указывает на хрупкую, но все еще существующую цельность.

Лидия делает глубокий вдох и чувствует приблизительно тоже, что чувствовал Стайлз тогда на парковке при первой встрече с Кирой.

— У меня больше ничего не осталось, — шепчет раскаленным голосом Лидия, ощущая боль в глазах из-за бессонной ночи и соли. — И я никогда не смогу вернуть его. Никогда не смогу сжить эту суку со свету!

Ее голос ломается и стихает. Некоторое время девушки снова молчат, по-прежнему крепко обнимая друг друга и смотря на небо, которое заволакивает тучами. По прогнозам, дождь должен пойти на завтра, но видимо миру нравится обманывать ожидания. И этот удушающий запах весны разъедал подобно кислоте.

— Мы сможем, Лидия, — шепчет Эллисон, прижимая к себе подругу и закрывая глаза. — Вместе мы сильнее. Мы с кем только не справлялись, забыла?

Лидия улыбается. Сквозь слезы и боль, но улыбается, сама не зная, что ее заставляет это сделать. Ведь стаи больше нет, Стайлза больше нет, прежнего мира тоже больше нет. Вокруг них — хаос, вокруг них так много темноты, которая подступает к ногам. Лидия не знает, как ей сопротивляться и сопротивляться ли.

Она на мгновения отпускает девушку, но только за тем, чтобы посмотреть ей в глаза, чтобы убедиться, что это не сон. Впервые за сегодняшний день Лидия рада, что не спит.

— Почему ты мне помогаешь? — она не помнит, когда стала такой сентиментальной, но помнит, что нужно сберечь последнее.

— Потому что мы подруги, Лидия. Потому что друзья не оставляют друг друга в беде.

Лидия снова закрывает глаз, чтобы не видеть слез Арджент и перебороть свои собственные. В воздухе чувствуется запах озона, и в эту же секунду небо вспарывает молния, после чего — с секундной задержкой — гром ударяет в купол неба. Лидия распахивает глаза, не боясь посмотреть грозе прямо в глаза.

Почему-то больше ей ничего не страшно.

А потом она переводит взгляд на Эллисон, а потом она понимает, что ей немного легче стало дышать, ведь пусть ее крыло и подбили, но есть Эллисон, которая не позволит спикировать вниз, которая подхватит своими сильными руками над самой пропастью и вытащит из тьмы, спасет от разрушения.

— Только ты мне должна рассказать хоть малую часть того, что произошло за эти два месяца. Можешь не все говорить, но самое важное.

Лидия смотрит в глаза подруге и понимает, что только сейчас готова раскрыться полностью. Ведь до Скотта у нее так и не получилось достучаться. Так почему она решила, что Эллисон тоже стоит пренебречь?

— Чем быстрее, тем лучше, — заверяет Эллисон, Лидия кивает, и девушки садятся в машину.

На самом деле, Мартин даже не знает с чего начать. Она молчит некоторое время, потому что не знает, где начало истории. Все это время ей казалось, что с момента песчаной отмели, но это скорее первые главы, а не пролог. А где начало? Лидия не знает.

— Он меня ударил, — произносит Лидия, чувствуя, как слова пробивают образовавшиеся ком в горле. Мартин даже вполне не осознает, что начала все-таки с Эйдана, но решает не осознавать, а позволить откровению вытечь наружу. — Эйдан ударил меня на песчаной отмели. До него никто никогда меня не бил, а Эйдан меня ударил!

Она замолкает и позволяет слезам (еще той боли) смешаться со слезами новых переживаний. Эллисон сжимает руку девушку и не говорит ничего. Она дает ей время. В конце концов, они могут ограничиться парой слов, а могут проговорить пять часов кряду — в любом, случае, это шаг к сближению. И этот шаг они делают вместе. И теперь ноги не подкашиваются, и идти дальше кажется уже не так страшно.