Лутра

«Ох, кого же это черт принес? — подумал егерь и лег поскорей на диван. — Во всяком случае, я уже сплю…»

— По мне, пожалуй, пусть спит, но он, Юли, тут для того, чтобы следить за порядком. Я этого так не оставлю…

— Вечерком я пришлю его к тебе, — заступилась за Миклоша тетя Юли. — Он только что домой пришел.

— Мне что за дело, когда он пришел. Такого петуха еще не было у нас в деревне и не будет. Пускай придет, поглядит, перья разбросаны… Он обязан принять меры.

«За это тебе денежки платят», — вспомнил Миклош, ломая голову, кто эта старуха, которая ворвалась в дом, не дает ему поспать после обеда.

Тихий стук в дверь — его егерь пропустил мимо ушей, — а вдруг… есть же на свете сострадательные люди. Но тетушка Винце не унаследовала от матери сострадательного сердца.

— Постучи погромче, а то он не слышит.

— Миклош, — заглянула в комнату тетя Юли, — Миклош, сынок, тут пришла тетушка Эржебет насчет своего петуха.

— Я не торгую курами, — сердито сказал егерь.

— По мне, и не торгуй, да какой-то зверь унес у меня ночью рябого петуха.

— Или человек, — зевнул Миклош.

— Нет, зверь. Человеку его не поймать, петух сидел на самом верху поленницы. Там и остались его перья.

— Ну что ж, тетя Эржебет, запирайте кур в птичник.

— Теперь уж буду запирать. Приди ко мне, погляди да застрели зверя. Говорят, для того егеря и держат в деревне. Сегодня зверь унес петуха, завтра унесет курицу.

— Послезавтра — корову, — огорченный Миклош поднялся с дивана, ведь от старухи невозможно было отвязаться.

Сонливость пропала; он оделся, взял рюкзак, повесил через плечо ружье.

—Пошли, тетя Эржебет. Коли так срочно ..

Снег перестал идти, но и выпавшего хватило на то, чтобы скрыть следы. Миклош внимательно осмотрел двор, но не обнаружил ничего, кроме разбросанных перьев.

— Тетя Эржебет, у вас есть кошка?

— Ей не поймать петуха. Была у меня и собака, но пропала куда-то.

— Я вот почему спрашиваю: вечером я поставлю тут капкан, как бы кошка в него не попала. Короче, заприте ее и предупредите соседей.

Потом он переложил поленья так, чтобы только в одном месте можно было забраться по ним наверх, где он решил поставить капкан для лисы. Хорьку трудно одолеть большого петуха, если б он был виновником, остались бы следы крови и больше перьев, ласка не в силах унести петуха. Поэтому Миклош подозревал лисицу.

—Вечерком приду, — пообещал он. — Но не прикасайтесь к капкану, это опасная штука.

Пройдя через сад, он вышел на заснеженное поле, ведь свежий снег все выдаст. Даже кружащие в воздухе птицы садятся на землю, а четвероногие пишут на белом полотне целые истории о поисках пищи, бегствах, перелетах и кровавых трагедиях.

Но этот снег выпал днем, когда ни один зверь не вылезает из своего логова. Однако, раз выспаться ему не дали, Миклош решил внимательно осмотреть все вокруг: вдруг что-нибудь да обнаружит… И для капкана надо было пристрелить ворону или раздобыть еще какую-нибудь приманку.

Тропинка, покрытая тонким слоем снега, была скользкой, идти по ней было неловко, но Миклош не спешил: кто торопится, ничего не видит. А кто передвигается на колесах, тем более.

В реке бесшумно бежала холодная вода. Не слышно было больше игривого плеска рыб, и на песчаных берегах не грелись на солнышке пучеглазые лягушки. Языки полей побелели от снега, и на них ни единого следа. Не видно уже островков обгоревшего камыша, только серое сплетение ракитника хранит какую-то тайну. Там притаилось несколько фазанов, зайцев, ласок, может быть, и лисица. Ведь, помимо мастера Карака, и у других лисиц есть охотничьи угодья в этой округе.

Остановившись, Миклош внимательно осматривал снежные просторы. Вокруг пробуждается жизнь, всем надо поесть: приближается ночь. Егерю знакомы разные шорохи, и по полету он знает, какая птица вьется над полем или порхает в лесной чаще.

Вдруг он схватил ружье, но тут же сообразил, что уже поздно. Едва слышное мягкое скольжение, испуганное чириканье овсянок, и соколок, унося добычу, молниеносно исчезает. Он летел, будто серая лента волочилась по воздуху: всего в полуметре над землей; казалось, вспорхнувшая жертва сама кинулась в его когти.

Миклош только присвистнул; так поймать овсянку было уже не просто мастерством, а искусством.

Этот соколок родился на крайнем севере и у нас, в Венгрии, гостит только зимой. Он — гроза для маленьких птичек, но нападает и на небольших диких уток, они самая крупная его добыча. За стаями перелетных птиц он следует в Южную Европу, а в марте возвращается на родину. К великому сожалению Миклоша, соколка редко удается взять на мушку: он появляется в поле зрения всегда внезапно, и пока охотник целится, уже исчезает. Когда маленькие зимние труженики, хохлатые жаворонки и овсянки летят в деревню, соколок летит за ними, но хватает он и голубя, ворону, сороку и даже стучащего по фруктовым деревьям дятла.

Миклош постоял некоторое время в раздумье: хорошо бы соколок вернулся. Но такие желания редко сбываются.

Вокруг убитых вчера собак собралось целое скопище птиц. На старой иве совещались серые вороны, и неподалеку на кусте взволнованно стрекотали две сороки.