Лувр

Генрих III был вне себя от горя. Он никогда не расставался с волосами своих погибших друзей. Гизы не преминули подвергнуть этот факт осмеянию, а за ними и все парижане издевались над Его Величеством и над этим странным культом. Однако они очень пристрастны. В то время сочинили не менее шестнадцати пьес, посвященных дуэли миньонов, и везде фаворитов короля награждали всеми мыслимыми и немыслимыми пороками, зато Антраге повсюду пели хвалы.

Между прочим, король не стал преследовать Антраге. Через два месяца люди герцога де Майена убили еще одного королевского фаворита, такого же храброго, как и Келюс, – Сен-Мегрена. Король похоронил друзей в великолепных мавзолеях и приказал поставить удивительной красоты мраморные скульптуры. В 1589 году сторонники Лиги разнесли на куски эти замечательные усыпальницы.

Король-интеллектуал

Генрих III любил собирать вокруг себя в Лувре поэтов и философов, эрудитов и ученых, показывая таким образом свою склонность к уединению и учебе, настолько характерную для всего его образа жизни.

Чтения и дискуссии дворцовой академии имели целью интеллектуально и нравственно развивать короля, чтобы лучше подготовить его для исполнения ежедневных обязанностей. Генрих III считал себя невеждой и стремился не только восполнить свой пробел в образовании, но и воплотить в реальность идеал Платона, даже зная, насколько велико расстояние между теорией и практикой.

Об основополагающих моментах философии королю рассказывал епископ де Шалон-сюр-Саон, Понтус де Тиар, а впоследствии – кардинал Дю Перрон. Этот человек идеально владел искусством спора, считался самым блестящим проповедником своего времени. Он знал и естественную, и божественную теологию. В течение полутора лет темами его постоянных бесед с королем были астрономия и космология. Также проводились чтения об искусстве красноречия, которое в то время рассматривалось учеными как раздел риторики и часть рациональной философии. Таким образом, дворцовая академия уделяла внимание всем разделам схоластической философии, не затрагивая разве что механику. Конечно, философское образование того времени было абстрактно, традиционно и умозрительно.

Хотя все действия Генриха III подвергались критике, Генрих Наваррский последовал опыту своего предшественника. Он никогда не любил литературу, но, став королем – Генрихом IV, счел своим долгом скопировать все, что происходило в Лувре при Генрихе III.

В дворцовую академию входили настоящие светила науки и литературы того времени: Пьер Ронсар, Ги дю Фор де Пибрак, Филипп Деспорт – любимейший поэт короля, Антуан де Баиф, Доррон – королевский учитель латыни, Понтус де Тиар, Жак Дави дю Перрон. Кроме этих людей, в работе академии в Лувре принимал участие Амади Ладен, поэт и переводчик «Илиады», а также знаменитые врачи Мирон и Кавриана. Весьма выдающейся личностью в академии был Агриппа д’Обинье, по крайней мере до бегства из Лувра Генриха Наваррского.

Благодаря запискам Агриппы д’Обинье известно, что заседания академии проходили два раза в неделю в кабинете короля. Он же называет наиболее часто присутствующих на этих собраниях людей: маршала де Рец и мадам де Линероль. Вторая жена маршала де Рец прекрасно знала греческий, латинский и итальянский языки; во время приема польских послов она выступала в качестве переводчика. Мадам де Линероль была одной из самых образованных женщин французского двора, и многие опасались ее точных и колких слов.

Большинство подобных бесед в кабинете короля отличались холодностью и сдержанностью. Многие боялись выступать на публике и вызвать насмешки Его Величества, а потому, защищая какой-либо тезис, академик порой выглядел искусственно. Во время одной из бесед Жак Дави дю Перрон изложил свои аргументы в пользу тезиса о существовании Бога. Все присутствующие восхищались точностью и блеском его формулировок. Успех настолько опьянил Перрона, что он предложил королю в следующий раз защищать совершенно противоположное положение. Генрих III пришел в ужас от одной мысли об этом и прогнал «безбожника» из Лувра. Правда, через некоторое время Перрон вернул королевское расположение, а после стал епископом и кардиналом.

Кроме философии, на собраниях академики могли затрагивать и жизненные моменты, которые имели бы практическое применение. Рядом с королем всегда существовали умелые льстецы, и в своей «Беседе о правде и лжи» А. Жамен, не боясь, называет их «опасными лисами». Маршал де Рец произнес «Беседу о гневе», где говорил о пороке ревности как плоде личного соперничества. В «Беседе об амбициях» Луи де Гонзаг говорил: «Следует избегать этого порока и не желать дружбы с амбициозными людьми, потому что они все измеряют с точки зрения полезности, а не в интересах чести и славы».