Лужайки, где пляшут скворечники

За сводчатым окном негромко позвякали городские часы. Кажется, одиннадцать. За печью потрескивал сверчок — неизменный обитатель таких вот уютных жилищ.

Господа, чего людям не живется мирно на той земле?..

Максим заметнее прежнего шевельнул губами. Не то шепотом скомандовал: «Марш…», не то позвал: «Мама…»

Вот в том-то и дело, малыш. Где твоя мама…

Проснулся полковник рано. Царапал горло кашель, болело внутри. Однако ванна и бритье с горячей водой оказались блаженством. За дверью номера уже стояли два клетчатых портшеза, в которых оказалось все, что нужно дядюшке и племяннику.

«Племянник», однако, проспал почти до полудня. Наконец полковник растолкал его и прогнал в комнатушку, где над обширной эмалевой ванной выжидательно сопели краны. Сказал в закрывшуюся дверь:

— Отмывайся добела, наследник. А то попрошу хозяйку, чтобы самолично отскребла ваше высочество терками и щетками.

— Еще чего!..

Через полчаса, полных плеска, бульканья и радостных повизгиваний, Максим появился, закутанный в простыню, с торчащими сосульками волос.

— О-о, какой вы, господин полковник!

— Не «полковник», а «дядюшка».

— Ой, да… и правда дядюшка.

Полковник был в полосатом костюме с жилетом, в светлой сорочке с пышным галстуком и в башмаках с белыми чехлами. Не то владелец магазина, не то важный конторщик из банка. Усы расчесаны, седоватые волосы — с ровным пробором. Максим не удержался, хихикнул.

— Нечего потешаться над старым дядюшкой. Облачайся-ка и ты в цивильный наряд. Вон там он, в сумке… — И полковник сделал равнодушное лицо.

Полковнику думалось, что, наверно, успевший повоевать и привыкший к боевой кирасирской форме мальчик постесняется влезать в школьный костюмчик. Однако Максим, напевая под нос, привычными движениями натянул длинные черные чулки и синие суконные штанишки. Ловко бросил на себя через голову голубую блузу с флотским воротником и галстучком. С бодрым зубовным скрежетом расчесал перед высоким зеркалом сырые волосы. Глянул на себя с одобрением, а на отраженного в зеркале полковника — чуть ли не с вызовом: «Да, я такой. Это вам непривычен штатский наряд, а мне — в самый раз, я мальчик».

Потом он сунул ноги в желтые ботинки с кнопками. Обувь оказалась впору. Слегка громоздкая на вид, она была, однако, легкой и удобной в беге. Максим крутнулся на каблуке и предстал перед дядюшкой. Тот улыбнулся в усы.

— Что, суб-корнет, иногда приятно вспомнить детство?

Максим глянул удивленно, будто спросил: «А разве оно кончилось?» Он ловко отвернул под колено левый чулок — нынешняя мальчишечья мода, которую не одобряли учителя, а все школьники столицы считали признаком особого шика и смелости. Взял со стола круглую соломенную шляпу со школьной лентой. Примерил так и сяк, отогнул по-мушкетерски один край.

— Ну-с, братец. Теперь ты и вправду как настоящий гимназист.

Мальчик ответил прежним удивленным взглядом:

— А кто я на самом деле?

— Ну да, ну да… Давай-ка прогуляемся и позавтракаем в каком-нибудь ресторанчике. Точнее говоря, пообедаем…

6

Тощий, гладко причесанный хозяин ресторанчика «Горный воздух» был словоохотлив и, можно сказать, интеллигентен. Изъяснялся длинными правильными фразами.

— Помилуйте, сударь, — вздохнул он в ответ на вопрос полковника. — О каких новостях может идти речь? Мы живем как в отдельной вселенной. Если половина грешной нашей планеты отколется и улетит в мировое пространство, мы узнаем об этом последними…

— Поэтому и закрыты все газетные киоски?

— Они открываются позже, после обеда. Что в них продавать? Прошлогодние журналы и старые календари? Газеты попадают к нам от случая к случаю. Два раза в неделю выходит местная, но что она может сообщить? Известие о кошке, застрявшей в каминной трубе в доме городского судьи, да о проделке местных озорников, которые выдумали самодельный порох и выпалили из старинной пушки у памятника генералу Дай-Каррату. Это был самый громкий случай за последний год.

— Настоящим же порохом, как я понимаю, не пахнет?

— Слава Всевышнему!.. Дороги, ведущие сюда, не приспособлены для войны. Да и кому мы нужны, чтобы устраивать здесь штурмы и осады! Исконно мирный край. Ученые говорят, что сам воздух здесь имеет особые свойства. Все гости Верхнего Саттара через неделю по прибытии обретают полное спокойствие духа и перестают проявлять интерес к событиям остального мира. Правда, сейчас приезжих немного, но те, кто есть, ведут совершенно безмятежный образ жизни… Не поверите, сударь, но даже известие о падении столицы и гибели Великого герцога (вечная ему память) взволновало здесь всех не более, чем весть о наводнении в Китае… Хотя должен сообщить, что город наш по традиции всегда верен монархии…

— Разве в городе до сих пор нет телеграфа?

— До недавнего времени действовал семафорный, но теперь… сами понимаете. В прошлом году проложили кабель, но не из столицы, а из-за реки, так что телеграммы приходят кружным путем, через заграницу. С великим опозданием… Завтрак или обед, господа?

— Пожалуй, обед.