Лужайки, где пляшут скворечники

Я про такое кольцо тоже знал. И не раз удивлялся: простая вещь, а все равно непонятно — вроде бы две стороны у ленты, а на самом деле одна…

— А здесь по такой поверхности проложены рельсы, — продолжал Арбуз лекционным тоном. — Наверно, для какого-то опыта с пространством и временем. Может, это переход в параллельный мир.

Арбуз был умный, хотя с виду мог показаться туповатым. Странно только, что он не понимал рассуждений своего брата Николки. А может, Николка с ним и не делился?..

— Зачем это? — шепотом спросил меня Ивка, глядя на громадное рельсовое кольцо. Наверно, он стеснялся, что ничего не понимает.

— Тут была какая-то лаборатория, Ивка. И, наверно, полигон для опытов. Изучали всякие хитрости устройства вселенной. Пространство — оно ведь не одно, их много. И у каждого свои хитрости. Наверно, пускали по этим рельсам паровозик и он эти всякие измерения обегал одно за другим…

— Какой паровозик? — удивленно сказала Настя.

— Экс-пе-ри-мен-тальный, — сообщил я. Мы с Ивкой переглянулись: конечно, оба вспомнили о паровозике Сони.

— Сейчас паровозиком буду я! — вдруг известил нас Вячик. Решительно так.

Не успели мы ахнуть, как он по решетчатой опоре взобрался к нижней части петли. И оказался на шпалах.

— Смотрите! Сейчас я обойду все пространства!

— Слезь немедленно! — взвизгнула Настя.

Но Вячик побежал по шпалам, взмахивая руками. И вот уже шпалы — как поперечины пожарной лестницы… Вячик начал забираться по ним, потом остановился передохнуть. На высоте, метрах в семи от нас.

Арбуз и я разом закричали, чтобы кончал это дело и спускался.

— Не-а, — сказал Вячик. И начал подниматься дальше. А метра через два опять остановился, уселся на шпалу, чтобы отдохнуть. И показал нам язык.

Я не удержался:

— Это он перед тобой выпендривается, Пшеницына.

— Дурак!

— Конечно. Сломает шею…

— Ты дурак, — уточнила она. А Вальдштейну приказала самым стальным тоном: — Вячеслав, немедленно вниз!

— Не-а! — И он полез вновь. Наклон рельсового полотна был там уже почти вертикальным. Я снова открыл рот, чтобы заорать, и… ступни Вячика сорвались — вперед. Он провалился между шпал, но успел хватиться. И повис. Заболтал тощими, как у Буратино, ногами.

Мы обмерли.

Но Вячик поболтался секунды три, извернулся, уцепился ногами, пролез на другую сторону петли. И стал быстро-быстро спускаться. А с решетчатой опоры прыгнул в траву.

— Вальдштейн, ступай сюда, — тоном Клавдии Борисовны велела Настя.

Вячик дурашливо стрельнул глазами и подошел с видом виноватого первоклассника. Настя и поступила с ним, как с малышом: развернула и дала шлепка по камуфляжному заду. А этот балбес мигал и улыбался, будто его приласкали.

— Чего цветешь-то? — грустно сказал я. — Лез бы дальше, ломал бы позвоночник…

— Там почему-то холодно сделалось, как в космической пустоте. — Вячик начал зябко тереть голые локти.

— Ты там бывал раньше-то, в космической пустоте, чтобы сравнивать? — проворчал Арбуз.

— Два раза. На годовой контрольной по немецкому и когда сломал любимую универсальную отвертку папочки… — Да, у Вячика явно прорастало чувство юмора.

Мы постояли еще под громадным рельсовым кольцом, по-разглядывали. Над этим сооружением, над темными макушками сосен стояло очень синее небо. И выпуклые желтые облака передвигались по нему, как плавучие острова. Солнца они не закрывали.

— Давайте обратно, — решил Арбуз. — Ту дорогу мы без нашего Амура все равно не найдем, он знает какую-то хитрость…

И мы пошли через рощу. Никаких ориентиров не было, просто мы чувствовали, в какой стороне Стекловск.

— Смотрите, — вдруг громко шепнул Ивка.

На толстом и сильно изогнутом стволе пониже густых веток висели круглые часы. Очень похожие на карманные (даже серебристая цепь тянулась в чащу кроны), только размером с таз.

— Ух ты! — Вячик присел от радостного изумления.

— Неужели идут? — снова шепотом спросил Ивка.

— Конечно. Секундная стрелка движется, — сказал Арбуз.

— Без пяти пять, — я глянул на свои часики. — Правильно.

— Кто же их заводит? — тихонько, даже с испугом спросила Настя. И поглядела на меня. Я глупо сказал:

— Наверно, на солнечных батареях. — Ясно было, что это не так. Это были просто часы какого-то великана из иного мира. Скорее всего они провалились сюда сквозь его дырявый карман.

— А вот посмотрим сейчас, что за батареи, — заявил Вячик. И поплевал на ладони.

— Не смей, — быстро сказал я. Потому что он мог разрушить… ну, не знаю что. Но мог. Мне показалось — какую-то пирамиду, составленную из тончайших, невидимых стеклянных трубок…

Настя ухватила Вячика за рубашку.

— Сейчас получишь еще!

— Тетенька Настенька, я больше не буду!

— Дурень какой, сладу нет…

Оглядываясь на часы, мы пошли дальше, пересекли ложбину, поросшую высоким влажным папоротником и наконец оказались на краю рощи. Левее того места, где мы вошли в нее.

Город опять казался видимым сквозь волнистое стекло. Почти незнакомый, нездешний.

Я совсем уже было поверил этому сказочному превращению. Но встряхнулся. Не может быть сказки в той стороне, где Озм…