Лужок черного лебедя

Холли Деблин схватила меня за уши (они у меня великоваты, честно говоря) и притянула к себе. Наш третий поцелуй длился дольше, чем песня «Планета Земля» группы Дюран-Дюран. Холли положила мою руку туда, где я мог чувствовать ее сердцебиение под своей ладонью.

– Привет, Джейсон.

В зале было довольно темно; свет давали только гирлянды на рождественской елке и наш газовый камин. Все это выглядело, как пещера Санта Клауса. Телевизор был выключен. Отец просто сидел там, в этом цветастом рождественском сумраке. Но по тону его голоса я понял: он знает все о Ниле Броусе и превращенном в вафлю калькуляторе.

– Как дискотека?

– Неплохо (ему было наплевать на дискотеку). Как Оксфорд?

– Оксфорд как Оксфорд. Джейсон, нам надо поговорить.

Я повесил свою черную куртку на вешалку. Я знал, что обречен. «Надо поговорить» – это значит, что говорить будет он, а я буду слушать. Но сегодня все было иначе, я был другим, Холли Деблин каким-то образом поменяла контакты в моей голове.

– Пап, а можно я сначала скажу?

– Конечно, – отец выглядел спокойным. Но вулканы ведь тоже выглядят спокойными за секунду до того, как взорвутся. – Говори.

– Я должен сказать тебе две важные вещи. Очень важные. Правда.

– Да, я догадываюсь. У тебя был очень интересный день сегодня в школе.

– Это одна из них, да.

– Мистер Кемпси звонил. Насчет того исключенного мальчика.

– Нил Броус. Да. Я… я заплачу за калькулятор.

– Не нужно, – отец был слишком истощен. – Утром я пошлю его отцу чек. Он, кстати, тоже звонил. Я имею в виду, отец Нила Броуса. И он извинился передо мной (вот это новость!). Просил меня забыть о калькуляторе. Но я в любом случае пошлю чек. Если он решит не обналичивать его, то это будет его выбор. Но, мне кажется, я должен кое-что сказать на этот счет.

– Что?

– Твоя мама, возможно, захочет отчитать тебя, но… – он пожал плечами. – Мистер Кемпси сказал мне, что эти парни очень долго издевались над тобой. И мне очень жаль, что нас с мамой не было рядом, и ты не видел в нас поддержки, не чувствовал, что можешь прийти к нам со своей проблемой. Я не могу винить тебя в этом.

Я вдруг вспомнил о звонке Джулии.

– А мама дома?

– Мама… – в его глазах появилась тревога. – Она сегодня останется у Агнесс.

– В Челтенгэме? (Это не имеет смысла. Мама никогда не ночует нигде, кроме дома. Разве что у тети Эллис.)

– У нее сегодня была очень поздняя встреча с важным клиентом.

– А почему она не упомянула об этом за завтраком?

– Ты хотел сказать мне две вещи. Какая вторая?

Я двенадцать месяцев оттягивал этот момент.

– Давай, Джейсон. Я не думаю, что это настолько плохо.

О да, пап, поверь, это именно настолько плохо.

– В январе озеро в лесу промерзло до дна, помнишь? Там было очень… (Палач заблокировал «скользко»)… мы с ребятами катались по льду, валяли дурака, и у меня в кармане были дедушкины часы «Омега» (Палач заблокировал слово «Seamaster»), – я говорил, и мне казалось, что все это нереально, что я сплю. – Часы, которые он купил, когда служил (Господи, теперь я не могу сказать даже «во флоте»)… был в Адене. И я упал, – пути назад не было. – И разбил часы. Вдребезги. Я провел целый год, пытаясь найти замену. Но те, что я нашел, стоили около девяти сотен фунтов. А у меня нет таких денег. Естественно.

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Мне очень жаль. Это было глупо – брать часы с собой.

Я был готов к тому, что отец взорвется в любую секунду и уничтожит меня.

– А, не важно (взрослые часто говорят нужные слова в нужный момент). Это всего лишь часы. Никто ведь не пострадал, никому не оторвало ногу, как тому парню, Россу Уилкоксу. Никто не умер. Просто впредь будь осторожен с хрупкими вещами. А эти часы – от них что-нибудь осталось?

– Только ремешок и корпус.

– Не выкидывай их. Возможно, какой-нибудь часовщик сможет переставить в них механизм из других часов «Омега». Никогда не знаешь. Может, ты встретишь часовщика, когда будешь работать лесником в долине Лауры во Франции.

– То есть ты не злишься? И не накажешь меня?

Отец пожал плечами.

– Ну, мне кажется, ты уже достаточно натерпелся.

Я не смел даже надеяться на то, что этот разговор закончится настолько мирно.

– Ты ведь тоже хотел сказать мне что-то, да, пап?

Он сглотнул.

– Ты очень хорошо украсил елку.

– Спасибо.

– Нет, это тебе спасибо, – он глотнул кофе из чашки и поморщился. – Я забыл положить сахарозаменитель. Принеси мне, пожалуйста, с кухни, малыш?

«Малыш»? Отец не называл меня так уже сто лет.

– Конечно, – я зашел на кухню. Там было ужасно холодно. После признания я чувствовал облегчение внутри, словно сила тяжести ослабла. Я взял пачку сахарозаменителя, чайную ложку, блюдце и вернулся в зал.

– Спасибо. Садись.

Отец надавил на крышку, и маленькая таблетка аспартама, булькнув, утонула в его «Нескафе». Он размешал кофе и взял в руки чашку и блюдце.

– Иногда…

Возникла неловкая пауза – она росла, и росла, и росла.

– Иногда бывает, что ты любишь двух людей одновременно, но это две разные любви.

Я видел: чтобы сказать это, ему пришлось приложить почти сверхчеловеческое усилие.

– Понимаешь?