Лужок черного лебедя

В дождливые дни школьный автобус воняет мальчишками, отрыжками и пепельницами. Передние места уже были заняты девчонками-зубрилами, которые вошли на улицах Гарлфорд и Блэкмор. Самые крутые пацаны сразу заняли места в конце автобуса. Но даже самые крутые пацаны, такие как Пит Рэдмарли и Гилберт Суинярд, ведут себя спокойно, когда за рулем Норманн Бэйтс. Все знают, что с ним лучше не шутить. Однажды Плуто Новак открыл в автобусе запасный выход. Бэйтс остановил автобус, прошел между рядами, схватил Новака за шкирку, протащил его вперед и буквально вышвырнул на улицу. «Я тебя засужу! Ты мне руку сломал, скотина!» – кричал Плуто Новак из кювета.

В ответ на это Норман Бэйтс чуть подался вперед, вытащил изо рта дымящуюся сигарету, высунул язык и медленно, спокойно затушил ее о кончик собственного языка. Мы слышали шипение. Бэйтс просто бросил бычок в кювет, вслед Плуто Новаку, потом вернулся за руль – и мы просто поехали дальше.

Никто и никогда с тех пор не прикасался к запасному входу.

Дин Моран зашел в автобус на остановке «Драггерский тупик» на краю деревни.

– Привет, Дин, – сказал я, – если хочешь, тут есть свободное место.

Моран был так благодарен мне за то, что я назвал его по имени на глазах у всех, что тут же уселся рядом со мной.

– Господи! Если этот ливень будет продолжаться, то к вечеру весь Аптон будет под водой. И Ворчестер. И Тексберри.

– Определенно. – Я старался быть дружелюбным. Сегодня после уроков даже Человек-Невидимка не захочет сидеть рядом с Д-д-д-жейсоном Т-т-т-ейлором, шк-шк-школьным з-з-з-заикой.

Мы с Мораном играли в крестики-нолики на запотевшем стекле. Моран успел выиграть еще до того, как мы добрались до перекрестка Велланд.

Моран учится в классе мисс Уэлч, его класс на предпоследнем месте в рейтинге успеваемости. Но Моран отнюдь не дурак. Проблема в том, что если он будет учиться слишком хорошо, его могут побить.

Я смотрел в окно и видел одинокую черную лошадь в поле – она выглядела несчастной. Но я-то знал, что через двадцать одну минуту я буду выглядеть еще несчастней.

Обогреватель под моим сидением работал так сильно, что через несколько минут мои штаны облепили мои ноги, как второй слой кожи.

Раздался громкий звук – кто-то пернул. Гилберт Суинярд закричал:

– Хлюпик сбросил газовую бомбу!

Хлюпик оскалился, обнажив коричневые зубы, потом высморкался в свой пакет для завтрака и швырнул его в ребят. Пакет завис в воздухе и приземлился на колени Робину Сауту в заднем ряду.

Как раз в этот момент автобус подъехал к школе, и все мы высыпались из него, как бобы из стручка. В дни, когда на улице сыро, мы все толпимся в школьном коридоре в ожидании звонка. На полу – целая мозаика из мокрых грязных следов, кругом – дети в мокрых куртках с капюшонами, и учителя, кричащие на них за то, что они слишком шумно себя ведут. Я бросил взгляд на часы, висящие над входом в учительскую (туда обычно заводят провинившихся учеников и заставляют стоять в углу), – часы сказали, что жить мне осталось восемь минут.

– О, Тэйлор, замечательно. – Мистер Кемпси щелкнул меня по носу. – Вас-то я и ищу. Идемте. Мне нужно вложить несколько слов в ваши уши.

Учитель провел меня по мрачному коридору, ведущему в учительскую. Учительская, она как Бог. Ты не можешь увидеть ее – и остаться в живых. Дверь была приоткрыта, и мутный сигаретный дым витал вокруг, как лондонский туман во времена Джека Потрошителя. Но, к счастью, мы прошли мимо двери учительской и направились к кладовой. Кладовая – это нечто вроде Чистилища; еще не Ад, но у тебя уже проблемы.

Я пытался вспомнить, что же я такого натворил.

– Пять минут назад у меня случился телефонный разговор. И объектом обсуждения стал Джейсон Тейлор. Звонил некий доброжелатель.

Мистер Кемпси всегда выражается так, что ни черта непонятно.

– Звонивший ходатайствовал об акте милосердия.

Мимо двери пробежал мистер Никсон, в ярости и – в твидовом костюме.

– Что вы имеете в виду, сэр?

Мистера Кемпси возмущала моя глупость.

– Правильно ли я понимаю, что выступление перед публикой вызывает у тебя психическую реакцию, которую можно описать словами «парализующий ужас»?

Я чувствовал белую магию миссис де Ру, но все еще не смел надеяться на чудо.

– Да, сэр.

– Что ж, Тэйлор. Похоже твой преданный речевой терапевт придерживается мнения, что твое выступление перед классом должно быть отсрочено, поскольку твой уровень самоуверенности еще недостаточно высок для Искусства Риторики и Публичных Выступлений. Ты следишь за моей мыслью, Тэйлор?

Конечно, я следил, но я знал, что он считает меня дурачком, поэтому переспросил:

– Сэр?

– Ты хотел бы или не хотел бы, чтобы я освободил тебя от сегодняшнего утреннего выступления?

– Очень хотел бы, сэр. – Сказал я.