Лужок черного лебедя

Когда я шел назад по ржавому мосту, навстречу мне шли два пацана. Они были моего возраста, но при этом на ногах у них – черные ботинки с красными шнурками, как у скинхэдов. У одного на майке надпись «Quadrophenia», у второго RAF (*Quadrophenia – название культового альбома группы The Who, вышедшего в 1973 году, RAF – Royal Air Force, Королевские Воздушные Войска*). Они не шли, а словно маршировали в ногу, левой-правой, левой-правой. Смотреть кому-то прямо в глаза – это довольно дерзко, потому что этим ты как бы говоришь, что ты так же крут, как и твой оппонент. Я нес с собой целую кучу денег, поэтому отвел взгляд и стал смотреть с моста на текущую внизу реку из шумных грузовиков и автомобилей. Эти двое приближались, но мост был очень узкий для нас троих, и уже по их виду я понял – они не станут жертвовать своим пространством, чтобы обойти меня. Поэтому мне пришлось со всей силы прижаться к раскаленным солнцем перилам.

– Огоньку не найдется? – рявкнул тот, что повыше.

Я сглотнул.

– Это вы мне?

– Нет, блять, принцессе Диане.

– Я не курю, – я крепко-крепко схватился за перила. – Извините.

– Педик, – сказал второй.

После ядерной войны такие, как они, захватят власть над миром, – точнее, над тем, что от мира останется. Это будет ад.

Я потратил кучу времени на то, чтобы отыскать вторую антикварную лавку. Миновав арку, я вышел на мощеную булыжником площадь. Она называлась Хитлдэй Мюс. Детские вопли слышались где-то вдалеке, и эхо рикошетило по всей площади. Кружевные занавески трепыхались в окнах. Лоснящийся черный «Порше» стоял, ожидая хозяина. Подсолнухи смотрели на меня со стены. Там был знак: «Дом Джайлса». Он ослепительно сиял на солнце. Дверь была открыта, ее подпирал своим телом какой-то унылый карлик. На шее у него висела надпись: «ДА, МЫ ОТКРЫТЫ». Внутри пахло картоном и парафином. И воздух был холодный, как камень на дне горной реки. Мрачные прилавки с медалями, очками, мечами. Уэльский комод размером с мою комнату стоял посреди магазина и загораживал собой почти все. Оттуда доносился странный царапающий звук. Звук как бы расширялся и вскоре превратился в потрескивание радиоволн.

Я услышал лязг ножа по разделочной доске.

Я обошел комод.

– Если б я знала, что закончу в этом бардаке, я б наглоталась вишни, – мрачная американская женщина бормотала себе под нос. (Она была довольно красива, но, знаете, такой странной красотой – словно с другой планеты.) В руках она держала какой-то красно-зеленый фрукт в форме странного яйца. – Вишни – это такие ягоды, - сказала она. – Достаешь из них косточку, дробишь ее камнем, глотаешь – и finito. Легкая смерть, без брызг крови и прочей гадости.

Первое, что я спросил у нее:

– Что это за фрукт?

– Ты не знаешь, что такое манго?

– Нет. Извините.

– А чего ты извиняешься? Да ты ведь англичанин! Ты в жизни своей еды нормальной не ел. Попробуй-ка.

Я прекрасно знаю, что нельзя брать конфеты у извращенцев в парках, но это ведь был экзотический фрукт и давал мне его не извращенец, а женщина, которая владеет антикварной лавкой. Поэтому я решил, что все нормально.

– Хорошо.

Женщина отрезала толстый кусок манго, положила в тарелку и воткнула в него вилку.

– Садись, в ногах правды нет.

Я сел на скрипучий табурет и поднес тарелку ко рту.

Манго мягко скользил на языке.

Господи, это потрясающе… аромат персика и розы.

– И – каков вердикт?

– Это просто…

Шуршание радиоволн внезапно превратилось в голос: «…зрители повскакивали с мест, Ботам поставил новый рекорд! Теперь он точно войдет в историю! Джеффри Бойкотт бежит к нему по полю, чтобы поздравить…»

– Ботам? – Женщина замерла, словно заподозрила что-то. – Иен Ботам, правильно? (*Иен Ботам – знаменитый в Англии игрок в крокет*)

Я кивнул.

– Высокий, длиннорукий, как Чубакка. Римский нос с горбинкой. Глаза варвара. И мышцы, обтянутые белой формой.

– Да, пожалуй, это он.

– Ох, – она скретила руки на груди (хотя груди-то у нее и не было), как мать Иисуса. – Я бы прошла по раскаленным углям, только бы… – Мы слушали аплодисменты по радио и ели манго. – Итак, – она аккуратно вытерла пальцы сырым махровым полотенцем и выключила радио. – Ты пришел купить кровать с балдахином? Или в налоговую стали набирать детей?

– Эмм… у вас есть «Оmega Seamaster»?

– «Оh-meega Симастер»? Это название корабля?

– Нет, это часы. Их перестали производить в 1958 году. Мне нужна модель «de Ville».

– Джайлс не торгует часами, дружок. Люди обычно приносят часы назад, если те плохо показывают время.

– Ох… – вот и все. Это было последнее место в Челтенгэме.

Американка внимательно разглядывала меня.

– Хотя я знаю одного специалиста…

– По часам? В Челтенгэме?

– Нет, он работает в Южном Кенсингтоне. Хочешь, я позвоню ему?

– А вы можете? У меня есть двадцать восемь фунтов и семьдесят пять пенни.

– Не стоит раскрывать все свои карты так быстро, дружок. Для начала мне надо найти его номер в том бардаке, который Джайлс называет своим кабинетом…