ЛВ 3 (СИ)

Не отвечая, Агнехран сел за стол, затем не долго думая, отодвинулся, меня вдруг подхватил, на колени к себе усадил, да и спросил, проникновенно глядя мне в глаза глазами своими змеиными:

— Ведьмочка моя, склонная к разного рода экспериментам, ты что со мной сделала?

Ну, промолчала я. Откуда мне знать, что я с ним сделала?

— Не знаешь? — догадался Агнехран.

— Не-а,- честно созналась.

— Так я и думал, — трагически созналось чудище. — Что ж, бывало и хуже.

— Правда? — заинтересовалась я.

— Правда, — подтвердил он, — вот когда ты из меня охраняба делала, тогда было хуже.

— Ну… — замялась я, — тогда было не хуже, тогда было совсем все плохо.

— Ну… — начал было Агнехран.

Затем взглянул на меня, улыбнулся и беззаботно сказал:

— Справлюсь. Когда ты со мной, да смотришь вот так, без страха, тревоги и осторожности, я со всем справлюсь, даже с этим. Поцелуешь?

Посмотрела я на лицо угольное, на губы черные, в глаза змеиные и ответила:

— Ннннееееет.

— Совсем нет? — расстроился он.

— Ты себя в зеркало видел? — возмутилась я.

Агнехран не растерялся и предложил:

— А ты глаза закрой.

Я закрыла. Да к щеке его прикоснулась ладонью и тут же решила, что:

— Нет. Даже с закрытыми глазами.

И открыв, на него посмотрела. Опечалился аспид, вздохнул тяжело, да и сказал:

— А полюби меня такого, какой есть.

Оглядела я его, такого какой есть, да и вопросила скептически:

— Агнехранушка, любимый мой, еще раз спрошу — ты себя в зеркало видел?

Помрачнел. Совсем помрачнел. Вздохнул, почти трагически, и выдал:

— В одном из северных королевств есть сказка про красавицу и чудовище.

— Иии чего? — заинтересовалась я.

Аспид на меня поглядел и пояснил намекательно:

— В сказке той красавица полюбила чудовище, несмотря на то, что он чудовищем был.

Тут я призадумалась. Представила себе Агнехрана в образе Аедана, черного такого, матового, с кожей змеиной, его да детишек наших черненьких… Не то чтобы я родить могла, хотя учитывая изменения, да магию чародейскую может и могла, вон обрел же леший облик человеческий, ну в общим детишки черненькие меня не пугали как-то, а вот архимаг в обличии аспида очень даже. Как с таким вообще делами интимными заниматься?

— Что-то мне подсказывает, что детей у этой пары не было, — задумчиво решила я.

Аспид рот было открыл, да тут же и закрыл, задумался.

Потом вдруг взглянул на меня, улыбнулся, да и повторил слова мною сказанные:

— «Агнехранушка, любимый мой»?

И покраснела я как маков цвет. А он возьми да и скажи:

— Весенька, любимая моя…

И неважно, что черный и страшный, потянулся ко мне и поцеловал. А я ответила, глаза зажмурив и обняв его за шею. И не важно, что аспид, не важно, что чудище угольно-темное… от поцелуев его на душе светлее становилось. И тепло так, и весной веяло, и, если глаза не открывать, тогда…

— Но ты права — детей у них, кажется, не было, — прервав поцелуй, заметил Агнехран.

— А я знаю почему, — открыв глаза и мрачно взглянув на него, сообщила не ласково. — Вероятно, чудище это разговор начинало всяческий раз, как доходило до моментов родопродолжательных!

Рассмеялся, потянулся к губам моим, поцеловал легко, и прошептал, обжигая дыханием:

— У того чудища не имелось такого отвлекающего фактора, как две окончательно двинувшиеся на фоне дел родопродолжательных Заповедные чащи.

Моргнула я удивленно, потянулась к лесу, ощущая пространство окружающее и да — обе тут были! Притаились главное! Одна метлой прикидывалась, вторая веником!

— Да чтоб вас!

Веник и метла шустро проследовали к выходу, делая вид, что их тут вообще никогда не было.

Но сердиться по-настоящему не вышло, трудно вообще гневаться, когда на тебя с такой любовью и нежностью взирают, пусть даже глазами змеиными. А когда дверь за любительницами подглядывать захлопнулась, Агнехран вдруг взял да и спросил:

— Веся, ни как аспид, ни как архимаг я тебе не люб, я же вижу это. Как аспид слишком чужероден, как магу ты мне никогда доверять не станешь, я тебя уже знаю. Но ведь любишь, это очевидно. Так за что?

Вздохнула я тяжело, да и призналась как есть:

— Понятия не имею.

Помолчала, на лицо его в сумраке теряющееся глядя, и спросила осторожно:

— А что?

Повел плечом, взгляд серьезным стал, да и явно смолчать хотел, но внезапно решил, что честность, она самое верное решение. Вот и честно сказал:

— Я боюсь, что могу потерять тебя, и даже не понять и не узнать по какой причине. Боюсь, что ты молча уйдешь, не дав возможность ни оправдаться, ни осмыслить в чем был не прав. Боюсь, что исчезнешь из моей жизни и в лес свой не впустишь. Боюсь проснуться однажды с чудовищным чувством потери.

Промолчала я.

По многим причинам промолчала. И потому, что не ожидала слов таких. И от того, что Агнехран понял меня, понял как поступлю, если… Если что?

«Валкирин, ты сможешь. Давай быстрее, Валкирин» — словно молнией сверкнули в памяти слова страшные.

— Я тоже боюсь, — прошептала, взгляд опустив. — Мне есть, чего бояться.

— И чего же? — мгновенно спросил Агнехран.