Читаем Львенок полностью

— Обнадеживающим фактором является то, — сообщил он вскоре после того, как министр окончательно сломался, — что нынешний слет творческой молодежи собрал на пятнадцать процентов больше участников, чем прошлогодний. И все-таки мы не можем почивать на лаврах. Кое-где, как я слышал, эти слеты носят формальный характер. К примеру, в Еникове-Соботце директор восьмилетки записал всех учеников на конкурс чтецов-декламаторов без их ведома. И это при том, что в школе учатся пятеро заик…

— А вы не участвовали в слете, товарищ? — вдруг безнадежно (ибо без повода) встрепенулся министр. Концентрированная чернота девушкиных зрачков, сосредоточенная до сих пор в районе шезлонга и тем приводившая меня в почти неконтролируемую ярость, вежливо повернулась к министру.

— Нет. Я уже слишком стара для этого, — целомудренно ответила кофейная роза и тут же вновь повернулась к шезлонгу.

Министр протестующе замахал руками:

— Ну что вы! Вы само сияние молодости!

— Союз молодежи объединяет в своих рядах граждан до тридцатипятилетнего возраста, — отметил поэт Врхцолаб. — Да, чуть не забыл: любопытную новинку предложили учителя из Гоубовой-Тыни. Они оценивают ликование в баллах. На первомайской демонстрации измеряется интенсивность размахивания флагами, цветами и портретами…

От шезлонга шеф перешел к столику с напитками. Антрацит не выпускал его из виду. Я больше не мог это выносить. Поразмыслив, я тоже встал и двинулся к столику. Скорее всего для того, чтобы хоть так попасться на глаза барышне Серебряной.

— Карличек, пускай он оставит меня в покое! — сказал вместо приветствия шеф, обнимавший за плечи Копанеца, и дрожащей рукой наполнил мою рюмку.

Я выпил. Польская водка пробежала по моим жилам и ненадолго помогла забыть об аспиде в белом платье. Шеф уже буквально сочился алкоголем. Он, без сомнения, пытался залить скорби своих многочисленных дилемм, потому что вдруг отпустил Копанеца, обхватил мою шею и зашептал, словно в бреду:

— Пускай он оставит меня в покое, Карел!

— Кто? Вот этот Маэстро?

— Да. Маэстро. А вы знаете, как вас называют, Маэстро?

Копанец услужливо замотал головой. Несмотря на свое нынешнее угнетенное состояние, он понимал, что шеф обидится, если не дать ему блеснуть остротой.

— «Мастер прокола»! — возвестил шеф и обернулся ко мне. — И он хочет, чтобы я тоже прокололся, а это с его стороны нехорошо. И не только я, Карел, но и ты, и вообще все мы!

— Серьезно? Это как же?

— Он поссс… постоянно рекомендует мне Цибулову, — старательно произнес шеф, выпил очередную порцию горячительного и примерил роль наивного балабола, готового открыться всем и каждому. — Но ты же мне поможешь, да? Ты ему все объяснишь, да?

— Маэстро и сам достаточно научен жизнью.

— Но он не занимает такой пост. Он ни за что не отвечает, — всхлипнул шеф. — А ты ведь не будешь ее рекомендовать, правда? Скажи, что не будешь!

— Буду, — осклабился я и, хорошенько прочувствовав, как передернуло шефа, добавил вполголоса: — Буду рекомендовать ей переработать рукопись.

Шеф засмеялся. В той стороне, где сидел министр, словно заиграли два черных сполоха, и это заставило меня внимательно присмотреться к обличью шефа. Самыми выразительными его частями были желтые зубы и пятнистая лысина. Я усомнился в своей вменяемости. Шеф истолковал мой взгляд как восхищенный, потому что успел уже основательно нагрузиться. Он загудел:

— Мальчик мой, я знал, что ты не подведешь! На тебя можно положиться! Ты не представляешь, какая это сейчас редкость!

Потом он склонился ко мне и продолжил менее восторженно:

— Даже Пецакова, Карел, даже Пецакова оставила меня с носом! Ей понравилось!

— Во дает! — сказал Копанец, и это избавило меня от необходимости комментария.

— Она говорит — это талант. Талант! — взвыл шеф. — Да на фиг они нужны, эти самые таланты?!

— Чтобы прокалываться, — пьяно пояснил ему Копанец. Шеф сказал ему очень серьезно:

— Правильно, Йозеф. Ты правильно все объяснил. Таланты нам не нужны. Давайте выпьем, парни, чтоб мы были хотя бы здоровы!

Остаток польской водки переместился со стола в наши желудки. Шеф извлек из внутренностей столика новую бутылку и весьма ловко откупорил ее.

— Это все Блюменфельдова, — бормотал он. — Блюменфельдова с ее жидовским выпендрежем. Я, — наклонился он поближе к нам, — я вовсе не расист. Нет, товарищи, ни в коем случае, вы же меня знаете. Но евреев я не люблю. Это же настоящий международный заговор! Все они сплошь модернисты да сионисты. Будь я товарищем президентом, я бы всем им разрешил переехать в Израиль!

— Так, может, все не захотят… — предположил я.

— А я бы уж постарался, чтобы захотели! — раздухарился шеф. Очевидно, в своей начальственной изоляции он пока был не в курсе того, какие круги описывает Мастер прокола вокруг еврейки-редакторши. — Убрались бы отсюда в два счета, жиды проклятые!

Такой шумный антисемитизм в непосредственной близости от министра заставлял меня нервничать. Поэтому я сказал деловито:

— Как же мы поступим с Цибуловой?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет (сборник)
Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет (сборник)

В сатирическом романе «Понедельник — день тяжелый» писатель расправляется со своими «героями» (бюрократами, ворами, подхалимами) острым и гневным оружием — сарказмом, иронией, юмором. Он призывает читателей не проходить мимо тех уродств, которые порой еще встречаются в жизни, не быть равнодушными и терпимыми ко всему, что мешает нам строить новое общество. Роман «Вопросов больше нет» — книга о наших современниках, о москвичах, о тех, кого мы ежедневно видим рядом с собой. Писатель показывает, как нетерпимо в наши дни равнодушие к человеческим судьбам и как законом жизни становится забота о каждом человеке. В романе говорится о верной дружбе и любви, которой не страшны никакие испытания.

Аркадий Николаевич Васильев

Проза / Советская классическая проза / Юмор / Сатира / Роман
Он снова здесь
Он снова здесь

Литературный дебют немецкого журналиста Тимура Вермеша в одночасье стал бестселлером в Европе и шокировал критиков, вынужденных с предельной осторожностью подбирать слова для рецензий. Эта коварная книга ставит зеркало перед обществом, помешанным на сборе "лайков" и повышении продаж. Она не содержит этических подсказок. Читателю предстоит самостоятельно разобраться в моральном лабиринте современной действительности.Берлин, 2011 год. На городском пустыре приходит в себя Адольф Гитлер. Он снова здесь – один, лишенный власти, соратников, даже крыши над головой. И снова начинает восхождение "ниоткуда", постепенно осваиваясь в новой реальности. Успех приходит неожиданно быстро, ибо мир видит в нем не воскресшего диктатора, но гениального актера: его гневные речи встречают овациями, видеозаписи выступлений взрывают интернет. Коллеги и помощники вскоре становятся преданными друзьями. Звезда Адольфа Гитлера восходит все выше, а планы его тем временем остаются неизменными.

Тимур Вермеш

Проза / Сатира / Современная проза