Львиная охота

Прощай, иезуитский Дом Писателя с самой красивой вывеской в городе! Нет большего наслаждения, чем сказать это «прощай». Мои босые пятки (Ангуло, гад, разул!) пробивают плоскую бумажную крышу низенького сооружения, раскинувшегося у подножья белокаменного монстра. Я — внутри. Здесь светло, бумажная крыша отлично пропускает дневной свет. Это явно какой-то аттракцион: коридоры, сплошь составленные из зеркал. Я бегу по ним непонятно куда, пока не соображаю, что попал в лабиринт. Жуткий лабиринт отражений, порождение чьих-то кошмаров. Моих отражений здесь такое количество, что арестовать их всех — земной полиции не хватит, даже если милиция поможет. Зеркала, увы, не стеклянные, не разбить их, не прорваться в лоб. Поверхности захватаны сотнями рук — наверно, тех несчастных, кто сгинул здесь без вести. Перелезать, уродуя крышу? Из окна увидят и на прицел возьмут. С другой стороны, кто-то из преследователей наверняка уже громыхает по лестницам вниз, чтобы успеть перехватить меня у выхода из аттракциона, а снятые посты уже получают новые приказы… Ну-ка, эрудит, как приличные люди проходят лабиринт? Правило левой руки. В петлях левая рука меняется на правую. Помечать перекрестки. Чем помечать? У приличных людей принято мелом. В крайнем случае — помадой. Помады нет, есть слюна. А чем еще? Есть и другие субстанции, выводимые из организма — не ими же? Я бегу. Я плюю на зеркала — буквально — на первом повороте, на втором, на третьем, от всей писательской души, но это лишнее, лишнее… никаких ловушек, никаких петель — выход совсем рядом… Я выскакиваю на волю. Коварный, мной же домысленный Лабиринт Отражений на деле оказывается маленьким и потешным, рассчитанным на кого-то другого, поглупее. Впрочем, как выясняется, это вообще был не аттракцион. Надпись гласит: «Эготека». Еще одна красивая вывеска. Вероятно, эту штуку соорудили в политико-воспитательных целях, чтобы ускорить процесс строительства души. Хорошо слышно, как сзади, с воинственным кличем «опс-ёпс!» кто-то еще пробивает свои телом крышу «эготеки»; правильно, наверху липучка осталась, грех было не воспользоваться. И все-таки это плагиат, ребятушки, постыдный плагиат. Мой это был способ обретения счастья…

Бежать!

Мы разминулись с отважным прыгуном — ему повезло. Меня здорово качает, только сейчас я замечаю это. Зря я так боялся Ангуло с его «отверткой», рефлексы мои далеко еще не в норме. Но бег продолжается. Посты и засады отсутствуют, бойцы благополучно отозваны. Нет, кто-то все-таки гонится за мной — далеко, не догнать! — кто-то пытается зайти сбоку, но космопроходцы бегают лучше, даже босиком, даже если их качает и сносит космическим ветром. Огибаем «Кувшинку», и — в рощу, петлять между деревьями. Мимо Театра Подводного Царства, мимо Музея Живой Природы, сквозь систему курганов, сквозь городище, не отвлекаясь на урочище «Клады» и античную стоянку, мимо бильярдной, вокруг аттракционов «Пизанская башня» и «Русская зима»… Пятнадцать минут кануло? Или полчаса? Сколько времени я запутываю следы? Не знаю, я ведь еще не проснулся, но только никто меня уже не преследует, — скисли гончие, потеряли зверя.

А вот и Тропа Иллюзий, главное звено Райских Кущ — сомнительное наследие прежних времен. Бесконечный ряд кабинок, как одноместных, так и коллективных. Говорят, репертуар иллюзий с тех пор кардинально изменился, и теперь, можно предположить, здесь преобладает героико-познавательная и растительная тематика. На мгновение притормаживаю, потому что вижу целую рощицу, составленную из столбиков общественных телефонов. Это первые телефоны, встреченные мной за последние полчаса. Есть ли у меня возможность позвонить? Один-единственный звонок. Ужасно хочется. Наплевать на то, что я — жалкий беглец, на то, что я — гонимый зверь, у которого земля горит под ногами… Иллюзия — значит обман. Я осматриваюсь, готовый к любому подвоху, ибо с этого оазиса обмана станется.

Посетителей в парке практически нет, распугали нынче всех посетителей. Аварийные громкоговорители на деревьях призывают к спокойствию и уверяют, что все худшее позади. Забытое Убежище метрах в двухстах окружено плотным заслоном пожарных машин…

Забытое Убежище горит. Приземистое строение, поставленное над шахтой и выполненное в форме бетонного куба — все в страшных трещинах, как только держится; вместо крыши — рваный разлом, из которого поднимается к небу пепельно-серый столб дыма. Ветра сегодня нет, погода ясная, так что дым упирается в самую небесную твердь, сворачиваясь в исполинский гриб. Вулкан перед извержением. Впрочем, нет, извержение уже погашено и, судя по всему, я наблюдаю жалкие остатки пожара. Работают пожарные вертолеты, работает спецтехника, всхлипывают помпы, звучат зычные команды.

В районе Академии так же отлично видна суета: голосят сирены и громкоговорители, снуют вертолеты, там тоже дым, дым, дым. Академия горит, как и Забытое Убежище. Я стремительно трезвею. Чрезвычайная ситуация иногда располагает к трезвости, и сейчас как раз тот случай.

Человек в белом халате подбегает ко мне и встревожено спрашивает: