Львиное логово (СИ)

Долина реки Хауран, что протекала ровно посередине между Вавилоном и Дамаском, была последним местом, где можно было запастись водой. Рекой это можно было назвать только в шутку, но высохшее русло, в котором скапливались редкие осадки и текли крошечные ручьи, давало жизнь небольшому арамейскому городку, который прилепился к местным скалам. Десятитысячное войско, с которым шло две сотни верблюдов, опустошило все запасы воды, и этого все равно было мало. Бурдюки оставались полупустыми, а впереди еще было не менее двух недель пути по самому тяжелому участку пустыни, и это если боги будут благосклонны. Если боги будут немилостивы, то войско так и останется похороненным в этих раскаленных песках.

Ассархаддон, которому было уже восемнадцать, шел вместе с воинами, неся свою часть груза. В этот поход не взяли коней, а о носилках и речи быть не могло. Наследник сам вызвался пойти в этот поход, удостоившись долгого и задумчивого взгляда отца. Та возня, которая развернулась за троном слабеющего повелителя, была крайне опасна. Царица Накия, мать Ассархаддона, обладала звериным чутьем, отточенным в многолетних интригах и гаремных играх. Она видела, как источает ненависть старший брат ее сына Арда-Мулиссу, которого она долгие годы отодвигала в тень. И она, как ей казалось, сделала беспроигрышный ход. Ее сын отправится в поход, и победит. Он же наследник ассирийского царя, не может быть иначе. И еще, он исчезнет на время из дворцовых интриг, перестав раздражать подозрительного отца. Великий царь все дальше и дальше отодвигал от себя Ассархаддона, потому что не терпел давления, а оно все больше усиливалось. Мать купила всех дворцовых евнухов и большую часть вельмож, и те пели хвалебные песни про необыкновенные достоинства ее сына. Великий же царь Синаххериб прекрасно понимал, что происходит. Его власть после череды поражений слабела, и это могло закончиться смертью от яда или ножа. А потом начнется война сыновей за отцовский престол, в которой победит самый хитрый, свирепый и пользующийся поддержкой знати. Так не раз было.

Ассархаддон шел по сухой пустоши, изредка припадая к фляге. Он, как наследник империи, в воде не нуждался, но с водой было очень плохо. Уже потеряли пару десятков воинов, погибших от непосильного перехода. Тут, в пустыне, даже стертая пятка— это верная смерть. А ведь еще есть скорпионы, что жалят в голые ноги бредущих солдат. А еще есть просто усталость, от которой отказывает сердце, и капризные духи пустыни, которые в любой момент могли наслать песчаную бурю, что похоронит их в этих песках. И именно об этом сейчас говорил ему проводник-арамей, который тыкал грязной рукой в темнеющий горизонт. Бурю можно переждать, если знать, как. Но если они тут остановятся на три-четыре дня, то это все. Воды было в обрез, почти день в день. А пройти бесплодную пустыню, где нет ни одного колодца, когда нечем утолить жажду, просто невозможно. И только верблюдам было все равно, они шли, груженые тяжелой поклажей, и проблема отсутствия воды их не волновала совершенно.

А ветер тем временем усиливался, бросая в лицо острый песок. Солдаты наклонили голову, повязав лица платками, и упрямо шли вперед. Но это было бессмысленно, буря надвигалась, и проводник дал команду разбивать лагерь, пока это еще было возможно.

Солдаты нашли невысокие скалы, за которыми и сделали остановку. Погонщики сняли вьюки с верблюдов, посадив их в кольцо, чтобы создать хоть какую-то защиту от ветра. Воины обвязали лица платками, изо всех сил зажмуривая глаза. Все, и люди, и верблюды, образовали огромный круг, в котором они должны были вместе пережить гнев духов этой пустыни. Воины опустили головы вниз, молясь всем богам, каких знали, по очереди. Проводник объяснил наследнику, что в такой буре самое тяжелое — попасть в центр. Потому что раскаленный воздух там движется быстрее всего, и может просто вытянуть из человека жизнь. А ветер все усиливался, неся тучи песка, и штурмовал скалы, которые уже не казались таким надежным укрытием. Солдаты шептали заклинания полопавшимися от сухости губами, и слушали завывания злых духов, что рассердились на ничтожных людишек, забредших в запретные для них земли. Буря продолжалась три дня и три ночи, а когда закончилась, из десяти тысяч воинов смогли встать только восемь с половиной. Остальные задохнулись в иссушающем ветре, или умерли от жажды, выпив всю воду в первый же день. Но главной бедой было не это. Самым страшным стало то, что воды у них оставалось на четыре дня, а идти еще нужно было не менее недели. И это если духи не разгневаются вновь. И воины, только что потерявшие своих товарищей, вопросительно смотрели на своих командиров. Те, растерянные не меньше, в свою очередь смотрели на наследника, как бы признавая его божественное право решить эту проблему. И Ассархаддон ее решил. Ну не совсем он, арамейский проводник, с которым они просидели бок к боку три дня, натолкнул его на эту мысль.

Сын великого отца встал, выпятив челюсть, чуть покрытую молодым пушком, и прохрипел: