Львиное логово (СИ)

Десять всадников с ней было, всех перебили из луков, когда от поместья отъехали. Когда ее из повозки вытаскивать стали, она жилу на бедре одному вскрыла, как Сукайя учил. Ох, Сукайя, как же отблагодарить тебя за твою науку! А потом ее по затылку чем-то стукнули, и она очнулась в том самом мешке на верблюде.

Ясмин впала в забытье, пытаясь сохранить тепло в наступающей степной ночи. На всякий случай, месяц тебету — это уже зима настоящая. Днем хорошо, прохладно даже, ни следа от лютой летней жары. А вот ночью без очага или плаща теплого очень холодно. Ночи сейчас самые длинные, скоро день на весну повернет. Ну, будем утра ждать.

Гости прибыли к следующему полудню. Ясмин опять дали плошку вонючей воды из бурдюка и кусок лепешки. Заказчики были немногословны, они брезгливо осмотрели ее и посадили в повозку, запряженную парой мулов. Напротив село два охранника, один из которых сказал, сверля ее взглядом мертвых оловянных глаз.

— Будешь дурить, отрежу нос. Тебя заказали живой, и только. Поняла, тварь?

— Я поняла, добрый господин, пожалейте, — зарыдала Ясмин.

Но охраннику было плевать на ее слезы, он просто смотрел на дорогу, и беседой ее больше не удостоил. Она сделала себе зарубку в памяти: на этих слезы не действуют. И на всякий случай забилась в дальний угол повозки с самым испуганным выражением лица, какое только смогла изобразить. Впрочем, это оказалось совсем не сложно. Страшно было до ужаса.

Потекли день за днем. От побережья Тигра они шли уже десять дней, как вдруг впереди она увидела колоссальные стены, в которых узнала Вавилон, о чудесах которого так много слышала от мужа. Они въехали через главные ворота и попали на Дорогу Процессий, которая, как она совершенно точно знала, заканчивалась около башни Этеменанки, что чудовищной пирамидой нависала над великим городом. Ее похитили жрецы, теперь Ясмин была уверена. И она не ошиблась. Их небольшой караван ехал именно к храму Мардука, который назывался Эсагила, частью которого и был огромный зиккурат.

Десятью днями раньше.

Макс скакал день и ночь, меняя коней практически на ходу. Тысячи всадников обыскивали Сузиану, ища хоть какие-то следы Ясмин и ее похитителей. Место нападения было в половине фарсанга от поместья, где нашли тела десяти охранников и пустую повозку. Ясмин хватились поздно, когда по всем расчетам она должна была уже вернуться, и Ахикар отрядил гонца во дворец, чтобы узнать, где же госпожа. Ясмин никогда не ночевала вне дома, дети не желали засыпать без сказки, которую она им читала. Гонец вернулся через четверть часа, и почти сразу Ахикар с двумя десятками выехал к месту похищения. Увидев своими глазами тела подчиненных и пустую повозку, он послал гонца в царский дворец, а сам поскакал в Дур-Унташ, чтобы сообщить страшную новость Пророку лично.

Гонец, который сначала потребовал встречи с тысячником Шумой, был им за шиворот втащен в покои к царю, где доложил о свалившейся беде. Ахемен взревел, как раненый лев, и поднял всю конницу, что была на неделю пути. Во все концы царства поскакали всадники, передавая страшную весть. Каждый караван останавливался и обыскивался, в каждый дом вошли и каждого жителя опросили. Маленькие зацепки привели к берегу Тигра, где нашли загнанного верблюда, и Макс понял, что они на верном пути. Ясмин увезли в Ассирию, в этом не было сомнений. Страна была не готова к войне, но то, что началось потом, приняло совершенно невообразимый характер. Жуткая весть в считанные дни разнеслась по всей стране и пересекла Тигр. От гор Манны до Персиды, поскакали отряды конницы, кто-то в Сузы, а кое-кто сразу в Вавилонию и Шумер подался. Сотня-полторы всадников налетала на мирный городок где-нибудь в провинции Урук или Киррури, выгоняла жителей из домов и прилюдно рубила в капусту местное начальство и жрецов. Одуревшие от ужаса жители пытались понять, а что, собственно хотят эти страшные люди, за что они мучают ни в чем неповинного градоначальника, но всегда получали один ответ:

— Верните великую госпожу! Если не вернете, с вами будет то же самое!