Львиное логово

— Почтенные, вас собрали для того, чтобы объявить волю великого царя, — начал встречу Хидалу. — Вавилонское царство навеки прекращает свое существование и становится пятой сатрапией Персидской державы.

По залу прошел гул, происходило нечто неслыханное. Даже ассирийские цари не осмеливались на такое. Но купцы продолжали слушать.

— В Вавилонской сатрапии запрещаются расчеты зерном, пивом, шерстью и другими товарами. Оплата наемных работников должна проводиться в государственной монете, и никак иначе.

Зал взорвался. Некоторые орали от радости, потому что понимали, что денежный оборот вырастет несоизмеримо, и почти сразу. И это обещало безумные прибыли.

— Навеки запрещается ростовщичество в любой своей форме. Люди, которые попробуют этим заниматься, будут казнены, даже если попытаются как-то это сделать похожим на благовидную деятельность. Займы выдает казна, и никто более. По всей стране запрещается хождение старых гирь. Вам надлежит в месячный срок приобрести новые, с клеймами царских мастерских, и использовать только их.

Зал уныло повесил голову. Они уже слышали, что в Сузах за обвес клиента лишают имущества.

— Взяточничество с сегодняшнего дня — государственное преступление, наказание за него — пять лет в рабских бараках, невзирая на древность рода и количество денег.

Зал изумленно замолчал. Такого раньше не было. Занести взятку писцу — было древним, освященным тысячелетиями, обычаем.

— Внутренние таможни упраздняются. Внутри государства нет никаких сборов, — продолжал хазарапат.

Зал снова взорвался криками радости.

— Но налоги нужно заплатить в течение десяти дней после Праздника зимнего солнцестояния в полном объеме. Иначе право на торговлю отзывается.

Крики радости поутихли. Про размер налогов в Персидском царстве все тоже были наслышаны.

— Ну, и напоследок слово предоставляется сиятельному Хутрану, о котором вы, надеюсь, слышали.

В зале установилась гробовая тишина. Все слышали, и это было заметно по легкому облаку ужаса, накрывшего тронный зал. Коренастый жрец с бритой до блеска головой и рублеными чертами лица окинул зал немигающим взглядом. И от взгляда того у многих защемило в груди и захотелось по-маленькому. Сиятельный Хутран был безжалостней бога войны Нергала и совершенно неподкупен, и это пугало еще больше.

— Почтенные, я должен сказать вам, как будет строиться дальше ваша жизнь. Преступность в Вавилоне я искореню, я уже вижу, что будет много работы. Самый главный человек в преступном мире, которого вы знаете под именем Господин, уже покинул город и никогда здесь более не появится. Его доверенные люди тоже ушли с ним. Та шваль, что сейчас бегает по городу, должна будет найти себе честный заработок или умереть. Впрочем, им это прямо сейчас объясняют мои люди с отрядом стражи. Если не поймут, это их выбор. Десяток рабов уже копает яму за стеной, я не верю в человеческое благоразумие. В общем, почтенные, свято выполняйте законы царства, не обманывайте покупателей, платите вовремя налоги и у Службы Надзирающих за порядком не будет к вам вопросов.

Зал потрясенно молчал. Это что же, не будет ежемесячной дани бандитам, изведут налетчиков? Неужели Господин, ласковый голос которого наводил страх на любого купца, что не страшился даже нападений арамейских разбойников, больше не появится в Вавилоне? Может, не такие уж и высокие у персов налоги? Великие боги! В какие интересные времена мы живем!

Глава 22, где две армии вступили в битву

Урук, Ассирия. Месяц Улулу, год 691 до Р.Х.

Полтора месяца прошло с тех пор, как Вавилон стал персидской сатрапией. Ассирийские гарнизоны в Шумере сидели в осаде, будучи блокированы не слишком большими отрядами конницы. Выйти из городов они не могли, для пехоты прямой бой с конными лучниками был верной смертью. А лучники, в свою очередь, не лезли на стены, потому что там их ждала лучшая пехота того мира, которая скалилась со стен и показывала персам то, что обычно приличные люди не показывали. Так и сидели, глядя друг на друга, пока не надоело. Первым не выдержал командир ассирийской уммы, состоявшей из пяти кисиров по тысяче человек. Подняв над головой ветки в знак мира, он позвал на переговоры командира осаждавших.

— Я Шамши-Уцур, раби-умурум Великого царя (звание, примерно соответствовавшее генералу). Кто там у вас, пастухов, главный? Переговоры! — заорал он со стены.

От лагеря осаждавших неспешно подъехал пожилой перс в панцире из железных колец с нагрудными пластинами. Сам Пророк подарил ему на рождение очередного внука и своего племянника. Ох, и хорошая вещь оказалась. Для конного лучника — то, что надо. Ассириец с удивлением посмотрел на незнакомый доспех, но ничего не сказал. Завидовал молча. Как завидовал и коню, продав которого, обычный воин мог безбедно прожить всю оставшуюся жизнь.

— Я Тиссаферн, персидский князь и тесть великого царя Ахемена. Это ты тут будущими покойниками командуешь?