Львиное логово

В лучшие времена армия Ассирии доходила до ста двадцати тысячи бойцов. Все мужчины считались воинами, служа либо за надел, либо за твердую оплату и долю в добыче. Если не было войны, то какая-то часть возвращалась домой, а остальные оседали в дальних гарнизонах, или гнили на бесконечных пространствах, завоеванных Великими царями. Все империи во все времена совершают одну и ту же ошибку. В бесконечных войнах перемалывались неприхотливые и крепкие деревенские парни, которые не успевали родить детей. На их место гнали иноземцев, которые постепенно занимали их земли, а потом и места в армии. Или в обратном порядке. Как только иноземцев становилось много, они проникали на высшие должности. И такая армия была преданной Великим царям только до тех пор, пока побеждала. Как только случались поражения, такие империи рушились, и их растаскивали на уделы. Иногда военачальники после смерти особо харизматичного государя начинали грызню уже через одно-два поколения, не дожидаясь, пока кончатся парни из родных деревень или кочевий, и все равно рвали страну на куски. Эти куски начинали упоительную резню между собой, пытаясь собрать новую империю. Иногда у них получалось, а иногда их по одному пожирала новая сила, чьи деревенские парни еще не были перемолоты в бесчисленных битвах. Это случилось с Ассирией при Ашшурбанипале, империей Александра Великого после его смерти, Римом и китайской династией Хань, где изрядно покуролесил знаменитый полководец Цао Цао. Чуть позже этот путь прошла империя Чингисхана и Арабский Халифат. Государства, основанные на непрерывных военных победах, неизбежно разваливались, потому что тупо заканчивались люди, а их место занимали маленькие страны, где власть в цепких руках держали торговцы и банкиры. Эти страны почему-то разваливаться не собирались, и даже наоборот, подминали под себя слабеющие империи, превращая их в колонии. Эти несложные истины Макс годами вкладывал в голову Ахемену, и у него постепенно даже стало немного получаться. Прямолинейный вояка, который жил одним днем по принципу «набежал-захватил-пропил (вариант-пропил с бабами)», постепенно превращался в дальновидного государственного деятеля, который понимал, что после того, как он разобьет Ассирию, все самое сложное для него только начнется. Переварить огромные по числу людей древние народы с развитой культурой и экономикой нужно было в достаточно короткие сроки, иначе случится то же, что и всегда. Распад и тотальная война всех против всех. Персидскую конницу, что была преданна ему безраздельно, он почти целиком оставил в Шумерских землях, взяв в Ассирию только тяжелых всадников-катафрактов. Царь решил сберечь свой народ. Огромное разноплеменное войско он привел сюда, и в одном строю стояли аншанские лучники и мидяне, жители далекого Кермана и Вавилона, киммерийцы и копьеносцы из бывшей ассирийской провинции Хархар. Проиграть он не мог, иначе вся эта рыхлая людская масса моментально разбежится по своим углам, где ее неизбежно подомнет воспрянувшая со временем Ассирия.

Напротив него стояла армия Великого царя Синаххериба, который совершенно справедливо считался самым опытным и грамотным военачальником своего времени. В той армии, помимо природных ассирийцев, стояли урарты и киликийцы, воины из царства Табалу и наемники из Дамаска. Услышав о неслыханном вознаграждении, пришли повоевать даже всадники из далекой Фригии. Самих ассирийцев не было и половины, слишком много войн было в последние годы, слишком много солдат пришлось оставить в гарнизонах по всей необъятной стране. Но Ассирия все еще была безумно богата, и это решило многие вопросы. Великий царь смог собрать силу, что не уступала персам, и это стало неприятным открытием для Ахемена и его командиров.

— Много людей оставим на поле, государь, — хмуро сказал Хумбан-Ундаш. — Даже конница не поможет.

— Сам вижу, — согласился Ахемен, не менее хмурый. — Зря Заратуштру в Вавилоне оставили на хозяйстве, он бы удумал чего-нибудь.