Львиное Сердце. Дорога на Утремер

— Вы поступили мудро, — отозвался Стивен, заметив нотку самоосуждения в словах Гуго. — Попади вы вместе с ними в темницу, никто бы не выиграл. Один наш матрос мессинец, и греческий — родной его язык. С наступлением темноты мы пошлём его на берег, быть может, ему удастся проведать, где их держат. Когда мы это узнаем, решим, что делать дальше.

Лицо у Гуго было загорелое, суровое, с багровым рубцом шрама, пересекающим лоб и уходящим в волосы. Но его озаряла лучезарная улыбка облегчения.

— Заметив ваш парус, мы упали на колени и возблагодарили Господа, который внял нашим мольбам. А где флот? Когда прибудет король?

Улыбка померкла, когда его слова встретили потупленные взгляды и унылое молчание.

Спутники Джоанны придерживались мнения, что недомогание королевы в значительной степени объясняется её неспособностью удерживать гуморы, а также дать страдающему телу необходимый отдых. Мариам захватила в дорогу целую аптечку целебных растений и теперь убедила подругу принять снотворный настой, но сначала выпить чашку морской воды. Считалось, что это средство помогает страдающим от mal de mеr. Сказалось ли то, что теперь корабль стоял в относительно защищённой бухте, или просто критический момент страданий остался позади, но снадобье сработало, и Джоанна провалилась в глубокий, без сновидений сон, продлившийся почти восемнадцать часов. Наконец проснувшись, королева с удивлением узнала, что сейчас не только вечер следующего дня, но и что она проспала вылазку, в ходе которой воины ворвались в тюрьму и освободили пленных соотечественников.

К большому облегчению Джоанны, она открыла, что ночной горшок снова потребовался ей по прямому назначению, а не из-за приступа морской болезни. Беатриса и молодая вдова Елена помогли госпоже одеться, а Мариам, примостившись на сундуке с платьями, принялась рассказывать о полном событиями дне.

— Убедившись, что достаточно стемнело и дозорных на берегу нет, Стивен и Петрос погребли к берегу. Со стороны грека было очень опрометчиво совать в одиночку голову в пасть льву, но молодым людям свойственна скорее отвага, нежели здравый смысл. Забрать его договорились с наступлением темноты, но он вдруг появился незадолго до полудня, верхом на муле и, промчавшись мимо караульных, влетел прямо в воду! Тут мнения мула и седока на дальнейшие события разошлись: мул хотел вернуться, а Петрос — двигаться дальше. Скотина взяла верх. Но наш грек соскользнул с её спины и поплыл словно рыба к кораблю Гуго, который находился ближе к нему, чем наш. Отличный стиль у парня!

Мариам улыбнулась, потом продолжила:

— Будучи втащен на борт, Петрос сообщил, что наших людей удерживают в доме на окраине Амафуса, той прибрежной деревушки. У него не создалось впечатления, что их строго охраняют. Заметив нескольких из наших в верхнем окне, он, как говорит, поддался порыву и крикнул по-французски, что второй бус бросил якорь в бухте. Услышав вскоре звуки борьбы, Петрос понял, что пленники пытаются одолеть стражу, поэтому кинулся к берегу, «позаимствовав» по пути мула. Стивен и Гуго тут же отдали рыцарям и арбалетчикам приказ грузиться в лодки. Высадившись на пляж, они обнаружили, что заключённые вырвались на свободу, а крестьяне гонятся за ними. Подкрепление изменило соотношение сил в нашу пользу, и после недолгой схватки, за которой мы наблюдали с бусов, беглецы благополучно достигли кораблей. Шум, который ты слышишь, это победное ликование, — закончила фрейлина. — Славное было дело, воистину славное!

Джоанна охотно согласилась, надеясь, что успех дерзкой вылазки поднимет дух. Про исчезнувший флот она не спрашивала, так как молчание Мариам на этот счёт было достаточно красноречивым само по себе. Вместо этого королева ухитрилась проглотить немного вина и даже несколько кусочков хлеба — первый настоящий приём пищи за много дней, — после чего вышла на палубу. Мариам неприметно поддерживала её с одной стороны, Беатриса с другой.

Появление Джоанны встретили с шумным энтузиазмом, и ей пришлось ещё раз выслушать рассказ о случившемся, на этот раз из уст непосредственных участников. Героем дня был Петрос, явно наслаждавшийся заслуженным местом в центре сцены. Много похвал выпало и на долю Роже д’Аркура, норманнского рыцаря, который сумел отобрать у местного жителя кобылу, после чего врезался на полном скаку в толпу преследователей, сбивая наземь тех, кто не проявил достаточного проворства и не отскочил в сторону. Обретя аудиторию в лице знатных дам, мужчины с готовностью предали забвению реальные опасности, которые пришлось пережить, и пролитую с обеих сторон кровь, сосредоточившись вместо этого на сладости победы и личных подвигах героев вроде Петроса или Роже. Джоанна, Беренгария и фрейлины тоже играли свою роль, издавая восклицания искреннего удивления, восхищения и одобрения, и на время все будто позабыли про то, какому риску они подвергаются, оказавшись среди владений человека, способного, если верить слухам, поучить Иуду предательству и Ганелона, погубившего Роланда, коварству.