Львиное Сердце. Дорога на Утремер

Среди рыцарей послышались смешки, но Лузиньяны продолжали негодовать, опасаясь того, что задержка окажется гибельной для надежд Ги на возвращение короны. Жофре тоже опасался, что Ричард проглотил кусок больший, чем способен прожевать. В поражении Исаака француз не сомневался, но если пока Ричард будет возиться с Кипром, а Конрад тем временем возьмёт Акру, то стоит ли игра свеч?

— Уверен ли ты, монсеньор, — промолвил молодой человек, — что сумеешь овладеть целой страной прежде, чем падёт Акра?

— Страна-то маленькая! — Губы Ричарда изогнулись в усмешке. Когда хохот стих, король продолжил уже без шуток. — Ты вот что скажи, Жофре: много ли народу готово, по твоему мнению, сложить голову за Исаака Комнина?

Когда смысл замечания перевели для Нилуса, аббат мрачно усмехнулся, подумав, что эти слова вполне способны сойти за эпитафию ненавистному деспоту.

Престарелый архиепископ Варнава разделял взгляды своих соотечественников: мечтал увидеть Исаака низложенным, но одновременно хотел и скорейшего отплытия английской армии в Святую землю. Фамагусте удавалось пока избегать привычной участи покорённых городов, и прелат хотел, чтобы так оно и оставалось, для чего затеял в тот вечер пышный пир в честь незваных гостей. Едва покончили с едой, как Ричарду доложили о появлении на подходах к гавани галеры под флагом королевства иерусалимского.

Пока новость разлеталась по залу, Ричарда обуревали противоречивые эмоции. Он понимал, что как христианин должен молиться о взятии Акры. Но боялся услышать об этом, так как не мог смириться с тем, что осада закончилась без его в ней участия.

— Как думаете, греховно надеяться, что Акра продержится ещё пару недель? — поинтересовался он у компаньонов с натянутой улыбкой. Потом пересёк зал, чтобы сообщить архиепископу и аббату Нилусу о приближающемся корабле.

Его собеседники: Морган, Балдуин де Бетюн и Жофре, испытывали в равной степени неоднозначные чувства, особенно после известия о вмешательстве Пагана из Хайфы. Им хватило одного взгляда, чтобы заметить, с каким трудом Лузиньяны, Онфруа де Торон и их рыцари скрывают свою озабоченность. Прошла, казалось, вечность, прежде чем в зал вбежал один из людей Ричарда и сообщил, что прибыл посол от короля французского. Смекнув, о чём все сейчас думают, слуга энергично затряс головой и заявил, что осада Акры продолжается.

Морган узнал одного из главных посланцев, поскольку Дрюон де Мелло в бытность в Мессине входил в число придворных рыцарей французского государя. Спутника Дрюона он видел впервые. То был коренастый, плотного сложения мужчина, вошедший в зал походкой, говорящей о привычке к почитанию со стороны прочих. На нём красовался явно недешёвый кольчужный доспех, отчасти прикрытый роскошным сюрко с неведомым валлийцу гербом. Моргана удивило, что незнакомец вошёл в зал в полном облачении, ведь большинство воинов предпочитали не таскать на себе тяжёлые доспехи, если только не предвидели угрозы жизни. И он инстинктивно почувствовал, что появление этого человека предвещает проблемы, ещё даже до того, как услышал отчаянный шёпот Жофре:

— Поверить не могу, что Филипп послал именно его! — Жофре понизил голос: — Это Филипп де Дре, епископ Бове, двоюродный брат Филиппа. А также человек, которого Лузиньяны ненавидят почти столь же сильно, как Конрада, потому как это он подбил Конрада похитить Изабеллу у Онфруа де Торона, а затем сам повенчал их.

Морган слышал о епископе, который, если верить молве, любил битвы больше книг и снискал репутацию воина, не ведающего страха в бою. Его удивило, почему французский король доверил миссию человеку, одно присутствие которого бесило Лузиньянов. Потом он припомнил, что ходили слухи и о скверных отношениях между Бове и Ричардом, и поспешил навстречу вновь прибывшим. Жофре, Балдуин и иные из рыцарей короля его опередили.

Приветствие Ричарда прозвучало так прохладно, что епископу грозил риск обморожения, а ответ его был таким сдержанным, что выглядел откровенно грубым. На долю Дрюона де Мелло выпало как-то выходить из ситуации при помогли наигранной любезности. Благодаря уважительному отношению к старшему из послов, Ричард несколько оттаял, но подчёркнуто вёл беседу только с Дрюоном, одновременно наблюдая за Бове хищным соколиным взглядом. Епископ не оставался в долгу, выражая своё презрение без помощи слов. Тут, раздвинув толпу, подошёл Ги де Лузиньян.

— Сначала Паган из Хайфы, теперь ручной епископ Конрада. — хмыкнул он. — Видно, Конрад готов на всё, лишь бы задержать нас на Кипре.

— Понятия не имею, о чём ты тут болтаешь, — презрительно отозвался Бове. — Я действительно уважаю Конрада Монферратского, но не служу у него на посылках. Один Бог мой господин.

Ги изобразил удивление:

— Так это Бог подсказал тебе выдать Изабеллу замуж за человека, который был уже женат?

— Греческая супруга Конрада уже была мертва, поэтому никаких препятствий его браку с королевой Изабеллой не существовало.