Львиное сердце. Под стенами Акры

— А скажи он, ты приехал бы? — спросил архиепископ. — Нам требовался шанс поговорить с тобой, убедить, что ты не просто «приемлемый претендент». Ты — единственный, кого смогли мы подыскать. Единственный, устраивающий всех нас. Ты человек мужественный и здравомыслящий, знатного рода и...

Прелата не принято прерывать, но канцлера Конрада возмущало, что разговор никак не дойдет до сути дела.

— Все это замечательно, — буркнул Ансальдо Бонвичино. — Да, люди тебя уважают, граф Генрих, и ты доказал свою доблесть на поле боя, поэтому тебе можно доверить вести армию. Ты — племянник двух королей, единственный, кто способен заручиться поддержкой и англичан, и французов. Тебя знают как любимчика Ричарда, но ты также в хороших отношениях с герцогом Бургундским, так как являешься сыном сестры Филиппа. Даже заключив с Саладином мир, мы не перестанем нуждаться в поддержке других христианских держав, в деньгах и людях. И у нас куда больше шансов рассчитывать на нее, если править нами будешь именно ты.

Никого не порадовало вмешательство Ансальдо. Делегаты предпочли бы доверить дело обходительному, красноречивому архиепископу. Теперь все взоры обратились на церковника в надежде, что тот поправит вред, причиненный откровенностью их спутника. И Жосций не замедлил закрыть собой брешь:

— Не стану скрывать, что родство твое с королями Франции и Англии важно для нас. Но мы не стали бы приглашать тебя, если не считали, что из тебя выйдет хороший монарх, поскольку не можем допустить второго Ги де Лузиньяна. Мы убеждены, милорд граф, что обретем в тебе правителя, способного справиться с тяжкими испытаниями, поджидающими нас впереди. Понимаю, ты не ожидал подобного. Никто из нас не ожидал. Но пути Господни неисповедимы: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу». Нам остается делать то, что в наших силах, а сейчас это означает устройство брака между тобой и леди Изабеллой, нашей государыней.

Тут Жосций улыбнулся и обратил на Генриха взгляд, покровительственный и прямой одновременно, и продолжил:

— Говоря по совести, тебе предлагают редкостный дар: королевство Иерусалимское и супругу, которая знатна, красива и послушна.

Граф не брался отрицать, что в словах архиепископа есть доля правды. Но в этот миг он чувствовал себя скорее лисицей, загнанной сворой лающих псов, чем человеком, которому обещают «редкостный дар».

— Мне требуется время, чтобы подумать, — отрезал он. А потом увидел свет в конце темного туннеля. — Я не могу принять корону без согласия дяди, поэтому, прежде чем дать ответ, должен посоветоваться с Ричардом.

У иных из присутствующих это вызвало ропот, но у архиепископа хватило ума понять, что Генриха не стоит принуждать к согласию мольбами или понуканиями.

— Не пройдет и часа, как мы отправим послание английскому королю, — предложил прелат.

— Нет, я лично должен ему сказать, — возразил Генрих. — И мне следует ехать немедленно, потому как времени терять нельзя.

Это заявление было принято неодобрительно. Однако выпяченный подбородок графа и твердо сжатые губы не поощряли к возражениям. Неохотно смирившись, пулены еще более неохотно покинули опочивальню. Жосций, Балиан и Ансальдо чуть поотстали, и каждый обратился с последним увещеванием. Канцлер напомнил Генриху, что большинство мужчин возблагодарили бы Бога за такую возможность. Балиан заверил друга, что Изабелла действительно согласна выйти за него замуж. Но лишь последнее замечание Жосция достигло цели и омрачало покой молодого человека многие последующие дни.

— Твое решение отзовется далеко за пределами нашего королевства, милорд граф, — сказал прелат. — Оно затронет весь христианский мир, ибо утрата Святой земли причинила жестокую рану каждому верующему. Знаю, ты сейчас ошеломлен, но если воззовешь к Всевышнему, Он, без сомнения, даст тебе ответ, которого ты ищешь, и сообщит волю Свою.

ГЛАВА XIV. Равнина Рамлы, Утремер

Май 1192 г.