Львиное сердце. Под стенами Акры

Фиц-Джеральд не потрудился договорить, потому как нужды в этом не было. К этому времени Мариам уже стояла на помосте рядом с Джоанной. Она встретилась взглядом с Морганом, и обоих блеснула в глазах одно и то же чувство — благодарность судьбе за то, что та подарила им несколько драгоценных часов наедине, прежде чем разразилась буря. Что не ждет их впереди, останутся хотя бы воспоминания.

К Изабелле подошли епископ Акрский Теобальд и Жосций, архиепископ Тирский. Оба прелата беспокоились о епископе Вифлеемском, недавно избранном патриархом Иерусалимским, поскольку тот уехал недавно в Яффу, перешедшую под его пастырский надзор. Но опасение за его судьбу было лишь одним среди многих. Если Саладин возьмет Яффу, все надежды на мир прикажут долго жить, и все сражения и жертвы целого года пропадут впустую.

Вскоре после наступления темноты вернулся Генрих вместе с великими магистрами госпитальеров и тамплиеров. Вопреки усталости и ноющей спине, Изабелла вскочила, встречая мужа. К тому времени она уже достаточно изучила его, чтобы научиться читать знаки: твердая линия рта, обрисовавшиеся вдоль челюсти мышцы, опущенные плечи — и приготовилась к дурным вестям, хотя затруднялась представить, что может быть хуже потери Яффы.

— Они отказались, — проронил Генрих вместо приветствия, и голос его еще дрожал от пережитой недавно ярости. — Бургундец и Бове не пойдут с нами выручать Яффу. Ненависть к Ричарду значит для них больше, чем судьба собственных соотечественников. В Яффе есть воины-французы, но они предпочитают бросить их умирать, чем шевельнуть хоть пальцем, помогая нам!

Изабелла ошарашенно застыла, как и все, кто слышал слова графа. Коллеги Бове по клиру были возмущены тем, что Филипп пошел против своих христианских братьев, и все как один заявили о готовности пойти в лагерь французов и убеждать Бове. Генрих понимал бессмысленность затеи и, взяв Изабеллу под руку, увлек в сторону.

— Мне показалось, Ричард их убьет, — сказал он. — Честное слово.

— И что дальше? — спокойно спросила она, настроившись не давать воли чувствам, от которых не будет пользы ни Генриху, ни ребенку, ни королевству.

— Ричард уехал в гавань, собирается ночью отплыть в Яффу. Мне приказано выступить поутру с сухопутными силами из тамплиеров, госпитальеров, пуленов и всех прочих, кого сможем собрать. Надо сказать Беренгарии и Джоанне.

С этими словами граф отвел жену обратно к ее креслу на помосте, а потом направился к супруге и сестре короля, которые стояли в отдалении, не желая вмешиваться в их разговор с Изабеллой.

Изабелла не могла припомнить, когда еще ощущала такую смертельную усталость. Она смотрела, как Генрих беседует с двумя ее подругами, и хотя вроде бы не подобает думать о личном во время такого несчастья, не могла отогнать мысль о том, что счастлива провести еще одну ночь вместе с мужем. Графиня сочувствовала Беренгарии, которая не берется даже предположить, заедет ли Ричард попрощаться, но не могла не восхищаться ее мужеством. Как встречать каждый божий день, зная, что один хорошо направленный удар меча может превратить тебя из жены во вдову? Изабелла, которой довелось превратиться из вдовы в жену на протяжении всего недели, могла только надеяться сносить ожидание с присущими Беренгарии стоицизмом и благородством. Но видя, сколь многое стоит на кону, она молила Всевышнего придать ей силы вынести все. Как королеве, как жене, как будущей матери.

Когда Генрих вернулся, молодая женщина взяла его ладонь и сплела его пальцы со своими.

— Без французов вы будете значительно уступать туркам в численности, — сказала она твердо, насколько могла. — Удастся ли спасти Яффу?

Отвечая недавно на тот же самый вопрос Беренгарии и Джоанне, граф уверенно улыбнулся и напомнил им, что Ричард словно создан для таких вот критических ситуаций. Но как бы ни хотелось ему обнадежить и Изабеллу, ей солгать он не мог.

— Не знаю, Белла, — промолвил Генрих с трудом. — Да поможет нам Бог, но я не знаю.

ГЛАВА XVII. Побережье близ Хайфы

Июль 1192 г.

Ричард отплыл из Акры во вторник ночью, намереваясь достичь Яффы на следующий день. Но когда корабли обогнули гору Кармель, ветер резко переменился и задул с юга. Пришлось сворачивать паруса и бросать якорь в укромной бухте Хайфы, дожидаясь попутного ветра. Следующие три дня были худшими в жизни Ричарда. Он привык с полным хладнокровием смотреть в лицо смерти и славился самообладанием в критические минуты. Но к пятнице его нервы истрепались как старый пеньковый канат, ведь с каждым проходящим часом падение Яффы становилось все более неотвратимым.