Львица по имени Лола

В начале работы в столице его несло по бабам, как шайбу по льду. Казалось, здесь, в Москве, все другое, и женщины другие. Так и оказалось. Другие. Холодные. Расчетливые. И выморозило его. Да и сама работа в клубе, полном под завязку любыми доступными за деньги удовольствиями, в котором буквально фонило похотью, довольно скоро пришибла собственное либидо. Оно спряталось, затаилось где-то глубоко внутри. Для раскачки образа Лолы это было даже кстати: чем меньше мужского в себе чувствовал Лев, тем достовернее и интереснее получалась Лола. Тем большим успехом она пользовалась у публики.

В общем, все к лучшему. Было. До недавнего времени.

Изящная темноволосая девушка с бездонными глазами своим тонким пальчиком поддела — и выдернула затолканное глубоко-глубоко либидо.

И разбудила его.

Будь оно неладно все.

Лев закрыл глаза, подставляя лицо струям. Смиряясь с неизбежным. Опуская руку к паху.

У нее невероятно красивая линия скулы. От густых тяжелых волос пахнет тонко, невесомо и кажется, что почему-то морем. Невыразимая изящность немного острых плеч и фортиссимо ключиц. И узкий, пухлый, до дрожи чувственный рот на каком-то почти по-детски невинном лице.

Движения руки быстрые, но они едва успевают за калейдоскопом образов перед его закрытыми глазами. И стон под шум воды можно не сдерживать. Сползти по стене на пол душевой кабины, посидеть пару минут. Выйти, на остатках сил, кое-как наспех вытереться полотенцем и упасть на кровать, уже почти провалившись в сон еще по дороге к постели.

— Кремом намажься.

— Нет сил.

— Ну хотя бы руки смажь. Сотрешь ведь до кровавых мозолей ладони.

А он уже спит.

***

— А ты о чем мечтаешь? — Дина отправляет в рот шоколадную конфету, освободив ее от блестящей золотой фольги. Элитный швейцарский шоколад. Для Дины Ингер — только самое лучшее.

- Избавиться от Лолы.

— А кормить тебя кто будет? Мечтатель хренов.

Вслух он говорит совсем иное.

— О путешествиях. Мечтаю увидеть мир.

— Ты… мало путешествовал? — она совсем по девчачьи облизывает пальцы. Он с трудом заставляет себя отвести взгляд от ее рта. О чем мы говорили? Ах, да, о путешествиях. Самое запоминающееся — если это вообще можно назвать путешествием — время, проведенное в армии, в составе ансамбля песни и пляски Черноморского флота. Вот тогда поездить успел, но толком при этом посмотреть ничего не удалось. Репетиции, выступления, казарменный режим. А вокруг было так много интересного.

А потом, после дембеля — родной Ейск, отчий дом, старая работа. С путешествиями не сложилось. А потом… потом в его жизни появилась мать. И, как следствие, Москва. И, как следствие, все остальное.

— Лола, ты почему молчишь? — Дина тронула его за руку. — Тебе неприятна эта тема?

— Нет, — качнул головой. — Просто вспомнила… Так, неважно. А ты о чем мечтаешь? — проще уйти от ответа, чем что-то объяснять сейчас. Слишком многое в ответе на вопрос Дины оказалось от Льва Кузьменко.

— Ну, о путешествиях я не мечтаю, скажу честно, — рассмеялась Дина. — Накаталась в свое время.

— Да?

— Ага, — закивала Дина. — Родители постоянно были в разъездах, фестивали, конкурсы, съемки. Меня часто брали с собой. До четырнадцати лет.

— А потом перестали?

— Да, перестали, — ровно и спокойно. — Когда мне был четырнадцать, родители погибли в автомобильной аварии.

Ровный голос. В котором фальшивое спокойствие. Умение чувствовать фальшь у Льва от Василисы. Но он все же перестраховывается.

— Ты не любишь, наверное, об этом вспоминать?

Неопределенное дерганое пожимание хрупких плеч дополняет картину.

— Расскажи, — интуитивным движением сам обнимает и легко прижимает ее к себе. — Расскажи мне все, милка-голубка.

***

— Левушка, ты приедешь к нам в воскресенье?

— Я… ммм… наверное, нет…

— Сынок… — растерянно. А потом тон становится другим, более требовательным. — Ты не был у нас уже две недели! Что происходит?

— Да ничего особенного, просто много работы, мам.

— У тебя появилась девушка? — у матери уникальная способность мгновенно переключаться в разговоре с темы на тему. — Приходи с ней, мы будем очень рады!

— Мам… — вздыхает Лев. Но внутренне поражается материнскому чутью. Ведь в каком-то смысле у него действительно появилась девушка. В каком-то диком, невероятно извращенном смысле у него действительно есть девушка. У них с Лолой.

— Я очень соскучилась, дорогой… — и снова смена тона — требовательность сменяется просьбой. И Лев сдается.

— Хорошо. К двум нормально будет? И я ненадолго.

— Будем ждать к двум! — радостно отвечает Лариса Константиновна. А Левка понимает, что намерения намерениями, а мать его быстро не отпустит. Но это не слишком его расстраивает. Матери так долго не было в его жизни, что сейчас они оба до сих пор наверстывают. И Лев понял, что и сам он тоже соскучился.

***

— Лев, тебе положить добавки? — Викентий Мирославович взялся за крышку.

— Нет, спасибо, — отрицательно покачал головой Левка. И продолжил слушать мать. Он любил ее слушать.