Львов под русской властью. 1914–1915

Кроме того, в первые же дни после прихода австрийцев во Львове возникла проблема обеспечения жителей города продовольствием. При русской власти эта задача в значительной мере решалась за счет выделения властями денежных средств и подвоза продовольствия из России. У австрийских же властей средств на закупку продовольствия для населения не оказалось, а подвоз из России стал, разумеется, невозможным.

Поэтому уже в конце июня встал вопрос о закрытии дешевых столовых, которые еще в мае выдавали по 35 тысяч бесплатных обедов в день. Причина заключалась в отсутствии продуктов и денег, так как скудных фондов, которыми располагали городские власти, не хватало для поддержания работы столовых.

В то же время стали быстро расти цены на продовольствие. Газета “Kurjer Lwowski” сообщала 28 июня:

«Дороговизна всех продовольственных продуктов доходит до небывалых размеров. Рынки начинают пустеть. Покупателей становится все меньше. Притом дает себя знать совершенное отсутствие молока, за которое требуют в городе непомерно дорого. О мясе, которое трудно купить – уже нет и речи. Является это в основном результатом отсутствия подвоза».

Австрийские власти продолжили практику издания “максимальных тарифов” – перечней предельно допустимых цен на основные продукты. Но в условиях нехватки самих продуктов ограничение цен вело к полному исчезновению этих продуктов с рынка. Сельское население не хотело везти продукты на рынки, предпочитая оставлять плоды своего труда не проданными, чем нести убытки, продавая их по установленным ценам, или подвергаться нападкам со стороны публики и суровым наказаниям со стороны властей при завышении цен.

Установленные цены продажи можно было удерживать только при условии принудительной реквизиции продуктов по установленным властями ценам.

Чтобы совсем не обрекать население на голод, было решено ввести карточки на хлеб и муку. Что же касалось продуктов, не подлежащих длительному хранению, например, мяса, то здесь не оставалось ничего другого как повышать цены, установленные в “максимальном тарифе”.

С целью урегулирования в городе потребления муки и хлеба, и для более легкого их приобретения, с 15 августа 1915 года во Львове были введены хлебные карточки.

Карточки выдавались на неделю и предоставляли право купить в неделю 1 кг 400 г муки или 1 кг 960 г хлеба, то есть в расчете на день 200 г муки или 280 г хлеба. Каждую неделю выдавались карточки другого цвета, и они были действительны только в течение той недели, на которую были выданы. Не использованные в течение недели карточки теряли силу и не могли быть использованы на следующей неделе.

В ноябре во Львове образовался дефицит сахара. Только после многочасового стояния в огромных очередях, собиравшихся у магазинов, люди могли приобрести некоторое количество сахара. И здесь причина была не в отсутствии подвоза – сахара во Львов привозили достаточно, а в проделках самих торговцев. Кстати, торговцы стали практиковать такой прием: желающий приобрести килограмм сахара, должен был купить какой-нибудь другой товар “в нагрузку”.

Львов. Военная выставка. 1916 г.

Львов. Военная выставка. Главный павильон. 1916 г.

Львов. Военная выставка. Общий вид. 1916 г.

Львов. Снятие медной кровли с Кафедрального костела

Вскоре после прихода австрийцев жители улицы Сенаторской обратились к директору магистрата Б.Островскому с жалобой на владельца дома № 9 по названной улице. Суть жалобы состояла в том, что этот владелец еще “в русские времена” сдал две квартиры на первом этаже под “лупанарий”, т. е. публичный дом. И с тех пор исчез покой жителей этой красивой, в стороне расположенной улицы. Каждую ночь происходили там оргии, раздавалось пение, гремел то граммофон, то фортепиано, на котором играли какие-то канканы, постоянно был слышен стук колес повозок, гудение автомобильных сирен, крики и визги, которые не давали спать жителям. Теперь, “когда возвращаются времена порядка”, жители улицы Сенаторской просили директора Островского положить конец “оргиям лупанариев”.

А вскоре газета “Kurjer Lwowski” получила письмо одного из жителей средместья, который жаловался, что напротив его жилища находится дом, где обитают веселые девицы, и дом этот всю ночь, а часто и средь бела дня является местом оргий, совершаемых среди пьяных криков и сцен, в высшей степени оскорбляющих чувство стыдливости. А далее газета отмечала: