Львовская гастроль Джимми Хендрикса

— Ну, — протянул гость, глядя на хозяина смягченным водкой взглядом, в котором не было ни капли требовательности, а заметна была лишь мягкая ненавязчивая просьба.

Винничук тяжело вздохнул и налил по пятой.

Взгляд Алика наполнился испугом.

— Ты можешь не пить, — проговорил чуть замедленно хозяин дома. — Но лучше выпей! Я уже почти готов…

Последнюю, пятую, рюмку Алик в один глоток не осилил. Пришлось сделать два.

Винничук же, наоборот, словно бы даже ободрился после пятой. Вздрогнул, вытер ладонью губы.

— Я сейчас роман пишу, — начал он.

В глазах Алика появился страх. Он подумал, что сейчас товарищ будет рассказывать ему содержание своего нового романа, и что специально для этого он его, гостя, и напоил. Чтобы просто не было сил встать и уйти.

— Я не буду рассказывать — о чем, — продолжил Винничук, и у Алика отлегло от сердца, он раслабленно обмяк, чуть ссутулился, уперся локтями в столешницу и подбородок положил, как цветы в вазу, на открытые, соединенные в запястьях ладони. — Но у меня там был один персонаж… один русский моряк из Севастополя, случайно попавший во Львов. Ну, я думал, он в романе закрутит роман с одной замужней галичанкой…

Алик закрыл глаза.

— Э-э, ты не засыпай! Слушай! Иначе зачем мы водки выпили? — Голос Винничука, прозвучавший неожиданно громко и резко, заставил Алика не только открыть глаза, но и поднять голову с «постамента» своих ладоней.

— Короче говоря, стал мне этот севастополец мешать в романе. Да и не был он главным героем, так что я его убрал…

— Как убрал? — не допонял Алик. — Убил, что ли?

Винничук улыбнулся.

— Можно сказать, что и убил, но в данном случае лучше подходит компьютерное слово на английском — я его «deleted», то есть повычеркивал отовсюду. Но когда я про него раньше писал, я его так хорошо себе представлял… Его лицо, руки, манеру разговаривать, походку… То есть я его, словно живого, видел перед собой. И когда уже вычеркнул его, он мне приснился, выматерил меня, показал неприличный жест… Вот такой, — и Винничук поднял правую руку, согнутую в локте, кверху и ударил левым кулаком по внутреннем изгибу локтевого сустава. — И пообещал так отомстить, чтобы я на всю жизнь запомнил.

Алик пожал плечами. В глазах его не без труда выразилось недоумение.

Винничук, заметив это, наполнил рюмку Алика водкой, но Алик отрицательно мотнул головой.

— Ты же сказал, что роман пересказывать не будешь! — устало и сонно проговорил гость.

— Это не роман, — Винничук посмотрел на товарища со снисходительным неудовольствием во взгляде. — Тебе просто трудно понять! Тебя, видно, из грубой глины слепили!..

— Какой глины?

— Да дослушай ты до конца! — нетерпеливо, почти сквозь зубы прошипел хозяин дома.

— Ладно, — Алик кивнул.

— И вот после этого сна оказался я как-то ночью на Пекарской, возвращаясь из гостей, и увидел его — в бушлате, из-под которого тельняшка выглядывала, в черных штанах! — Глаза Винничука загорелись. — А он увидел меня и двинулся на меня, как танк, со сжатыми кулаками. От него исходила такая агрессия, что я первый раз в жизни так испугался! Я развернулся и быстро, почти бегом, ушел!.. Ты же книжки не читаешь, тебе трудно понять…

— Я твои книжки не читаю, — признался Алик. — А вообще читаю, про музыку.

— Было несколько романов, в которых герои вдруг уходили из книги и, материализовавшись, преследовали автора, мстили ему… И я думаю, он хочет мне отомстить за то, что я его выкинул из книги… Я его ведь даже с галичанкой не успел в романе познакомить. Как бы пообещал и не сделал…

— Ну и зачем ты мне всё это рассказал? — Алик пожал плечами и широко зевнул. — Чтобы я в сказки поверил?

Юрко тоже зевнул, потер пальцами виски, оглянулся на настенные часы, показывавшие почти полночь.

— Я тебе объяснял, что я делал ночью во Львове, когда твой придурок за мной слежку устроил, — терпеливо пояснил Винничук. — Я этого моряка искал, чтобы поговорить. Чтобы он оставил меня в покое…

— А-а, — закивал Алик и посмотрел на хозяина квартиры осторожным взглядом, как на опасного сумасшедшего.

— Там, в этом районе, много бомжей, а бомжи его тоже видели и в лицо знают. Он ведь тоже «Без Определенного Места Жительства». Я как раз к ним ходил, расспрашивал, когда и где они его в последний раз видели…

— Я у тебя переночую, хорошо? — Алик, уже потерявший последний интерес к болтовне Винничука, оглянулся по сторонам и остановил взгляд на диване с сине-зеленой гобеленовой обивкой.

— Да конечно, куда ты сейчас пойдешь! — согласился хозяин дома.

Алик поднялся со стула, подошел к дивану и, не раздеваясь, улегся на него лицом к потолку.

Винничук вышел, вернулся с пледом в руке. Алик уже спал. Хозяин дома накрыл товарища легким пледом и, выключив свет, осторожно, стараясь не шуметь, закрыл за собой дверь комнаты.

Глава 41

В начале первого ночи Рябцев, у которого беспокойство за своих голубей и за судьбу своего города снова вызвало бессонницу, взял охотничье ружье и вышел на улицу. Ночь была сухой, холодной. Холод сразу «ударил» по рукам, коснулся щек. Проскочила мысль о необходимости купить новые перчатки.