Львы Сицилии. Сага о Флорио

– Помочь? – спрашивает Иньяцио. – Скоро придет Паоло с корзинами и коррьолой. – Иньяцио невыносимо видеть выражение ужаса на лице Джузеппины. Он хотел бы отвлечь ее, хотел бы…

– Постой, – голос у нее срывается, она поднимает голову. – Разве не могли мы найти что-то получше, не такое убогое? – спрашивает она на одном дыхании, ровно, без злости.

– Здесь, в Палермо, нет. Город… это город. Все дорого. Это не наша деревня, – пытается объяснить Иньяцио, но понимает, что слова – пустое.

Она смотрит перед собой невидящим взглядом.

– Хуже, чем сарай. Лачуга. Куда привез меня твой брат?

* * *

Рассвело. Пустынна площадь Сан-Джакомо, на которую выходит путия – лавка Флорио и Барбаро.

Входная дверь скрипит. Паоло заходит внутрь. Затхлый воздух бьет ему в нос.

Иньяцио, идущий следом за братом, тяжело вздыхает. Прилавок раздулся от сырости. Бальзамарии, сосуды для специй и аптекарские банки исчезли.

Братья недоуменно переглядываются, у обоих закипает в груди досада.

– Почем мне знать, что вы приедете сюда насовсем, – шмыгая носом, оправдывается мальчишка-подмастерье, передавший им ключи. – Дон Боттари болен, сами знаете… Неделю как не встает с постели.

Иньяцио думает, что Боттари, скорее всего, не очень-то интересуется лавкой. Видно, что запустение здесь царит давно.

– Дай мне метлу, – говорит Паоло мальчишке. – Иди принеси ведра с водой.

Он берет метлу, начинает подметать пол. Его движения выдают еле сдерживаемый гнев. Не такой он оставлял лавку, когда в последний раз приезжал в Палермо.

Иньяцио, поколебавшись, идет в комнату за занавеской.

Грязь. Беспорядок. Повсюду валяются какие-то бумаги. Старые стулья, потрескавшиеся ступки, сломанные пестики.

Иньяцио охватывает отчаяние: они ошиблись, зря рискнули всем, что у них было. По ритмичным звукам метлы он понимает: Паоло чувствует то же самое.

Шорк, шорк.

Это шорканье – как пощечина. Все пошло не так, как они ожидали. Все.

Иньяцио собирает бумаги, вытряхивает джутовый мешок, чтобы сложить туда мусор. Большой таракан падает ему под ноги.

Шорк, шорк.

Сердце – маленький камушек, который можно сжать в кулаке. Отбрасывает таракана носком ботинка.

* * *

В полдень уборка окончена. На пороге Паоло – босой, рукава рубашки засучены – вытирает разгоряченное лицо.

В лавке пахнет мылом. Мальчик протирает полки и оставшиеся альбарелло – аптекарские сосуды, расставляя их, как велит Паоло.

– А, выходит, правда! Открылись, значит.

Паоло оборачивается.

На пороге средних лет мужчина, у него светлые голубые глаза, кажется, будто они выцвели на солнце. Глубокие залысины оставляют открытым высокий лоб. На нем костюм из добротного сукна и пластрон с золотым зажимом.

Позади него – девушка с жемчужными сережками, в накидке, отделанной атласом, под руку с молодым человеком.

– Что, Доменико Боттари сдал лавку в аренду? – спрашивает молодой.

Паоло переводит на него взгляд. У юноши громкий, уверенный голос, лицо усыпано веснушками.

– Я владею этой лавкой вместе с моим братом и зятем. – Паоло протягивает для приветствия руку, предварительно вытерев ее о штаны, подвернутые на щиколотках.

– Вы – хозяева? – лицо юноши кривится в насмешке. – Хозяева сами полы моют?

– Еще один калабриец! – восклицает девушка. – Сколько их тут? Как смешно они говорят, нараспев!

– Что вы намерены делать? Тоже торговать пряностями? – пожилой господин не обращает внимания на замечание девушки.

Может, это дочь? Возможно, думает Паоло, они похожи, и очень!

Молодой подходит к нему, смотрит изучающе.

– Или будете торговать незнамо чем? У кого товар будете брать?

– Думаю, у вас связи с калабрийцами и неаполитанцами. У них будете закупать пряности? – снова спрашивает пожилой.

– Я… мы… – Паоло хотел бы остановить эту канонаду вопросов. Он смотрит по сторонам, ищет Иньяцио, но тот ушел к плотнику за досками, чтобы починить полки и покосившиеся стулья.

На углу рядом с лавкой появляется подмастерье. В руках у него ведро, он смотрит на этих двоих с благоговением. Паоло зовет его, но понимает, что нет, тот не подойдет.

Пожилой подходит к дверям.

– Разрешите? – входит, не дожидаясь ответа. – При Боттари лавка худо-бедно торговала, но с некоторых пор… – Одним беглым взглядом он оценивает ситуацию. – Вам придется поработать, прежде чем вы сможете продать что-то путное. Если не знаете, у кого покупать и как продавать, не продержитесь и дня. Бьюсь об заклад, проработаете с Рождества до Святого Стефана[2]. – Пожилой господин потирает руки.

Паоло прислоняет метлу к стене, опускает засученные рукава. Теперь его голос не столь дружелюбен.

– Правда ваша. Но нам достанет и средств, и сил.

– Удача тоже не помешает. – Юноша проходит в лавку следом за пожилым господином. Рассматривает полки, подсчитывает альбарелло, читает надписи на бальзамариях. – С этим мусором далеко не уедете. Это вам не Калабрия. Это Палермо, столица Сицилии, здесь не место голодранцам. – Он берет бальзамарий, проводит пальцем по трещине на сосуде. – Уж не думаете ли вы, что вам пригодится этот хлам?