Лыковы

На второй день мы спустились в долину Абакана по его притоку реке Конуй и, минуя стороной Абаканский кордон, переправились вброд через реку Абакан и добрались до горячего источника. На источнике оказалось около шестидесяти человек – это жители Хакасии, Горного Алтая и тувинцев из соседней Тувы. Среди лечащихся были жители и нашего поселка. Вообще здесь я был как бы свой человек, как бы начальник, так как Абаканский участок входил также и в сферу моего контроля. Здесь сотрудники побеседовали со многими, с кем нашли нужным. Все, кто принимал участие в разговоре, охотно делились тем, что им известно, высказывали свои предположения. Словом, цель здесь была, по-моему, достигнута. Лично я почти никакого участия в разговорах не принимал. Появление в таком глухом таежном месте небольшого конного отряда вооруженных людей в форме сотрудников НКВД производило определенное впечатление. Я был в форме наблюдателя заповедника и тоже вооружен, но в отличие от всех у меня был боевой кавалерийский карабин – оружие наблюдателей заповедника. Несколько дней провели в долине реки Абакан и на месте бывшего поселка Тиши, который был ликвидирован в 1944 году. От поселка мало что осталось. Каждая семья, покидая это дорогое для нее место, где родились, где выросли, где похоронили близких людей, либо разбирала свой дом и сплавляла вниз по реке, либо сжигала. Но сохранились бани, скотные дворы, клетки, в которых содержали енотовидных собак, и другие нужные в хозяйстве постройки. Сохранилась поскотина, и постоянно теперь открыты ее ворота.

Вид покинутого поселка, вернее, то, что от него осталось, уже изрядно заросшего бурьяном, производил какое-то неприятное, тоскливое и даже жутковатое впечатление. Здесь, в поселке встретили трех староверов, которые, как они сказали, приехали половить рыбку и погреться в горячем ключе. Увидев нас, они несколько растерялись, но быстро пришли в себя и охотно вступили в разговоры, хотя поначалу чувствовалась осторожность в ответах на расспросы. Это оказались прекрасные таежники, охотники с большим жизненным опытом. Типичные русских сибиряки. Один из них был участником войны и, как он сам сказал:

– Прошагал дальше Берлина. Переночевали все вместе. Вечером у костра много говорили обо всех, кто рано или поздно проживал в этих местах. Кто где живет, кого уже нет в живых, кто погиб на фронте и т. д. Рассказывали они об охоте, рыбалке, о повадках животных, особенно о встречах с медведями, которые больше всего приносили таежным жителям неприятностей. Словом, интересного было очень много, особенно для меня. Сотрудники показывали им карты, уточняли какие-то подробности, а они в свою очередь были удивлены тем, что на картах с красной звездой были отмечены все заимки живших здесь староверов. Особенно были поражены, когда прочитали на карте пометку «Заимка Лыкова». Улыбаясь, они искренне удивлялись, что Карп Лыков попал на карту. Среди них был Ермилий Золотаев, и, как выяснилось, его родственников я хорошо знал – они жили в нашем поселке. Они в этой непринужденной обстановке охотно и много рассказывали обо всем, о чем их спрашивали, давали советы, словом, скрывать им было нечего.

В результате опросов этих людей и других, с кем встречались, выяснилось, что Лыков нигде на людях не появлялся. Это давало основание думать, что Лыковы действительно остались где-то в тайге. Спрашивали и о тех, кто, как я понял, вызывал подозрения.

Однако опросы таежников, промысловиков убеждали, что все, кто когда-то уходил в тайгу, пытаясь скрыться от коллективизации, рано или поздно вышли к людям и растворились по многочисленным таежным поселкам. Тогда как о Лыковых говорили, что их никто нигде не видел, что они действительно где-то в тайге, но точного места никто назвать не мог или не хотел. Только один старик, с которым беседовали на горячем ключе уверял, что Лыков вывел семью из тайги, и они ушли, как он сказал, в Тану – Туву. Это был единственный человек, кто уверенно сказал, что здесь, в тайге, Лыковых искать бесполезно. Чем руководствовался этот старик, сказать трудно. Может, он пытался таким образом отвести беду от этой семьи, или еще какая причина, сказать трудно.

Надо отметить, что действий Лыкова никто не одобрял, практически все осуждали его за упрямство, за то, что прячется от людей, не считаясь ни с кем и ни с чем. Жалели его жену Акулину Карповну и детей, которые волей отца были обречены на лишения. Сами староверы, как правило, также не говорили ничего в оправдание Лыкова, наоборот, осуждали его, а чаще всего говорили: