Лыковы

Таким образом, в полной изоляции семья Лыковых находилась 41 год. Надо отметить, что те встречи с людьми, о которых мы писали, никоим образом не отразились на благополучии семьи. Ну, состоялась встреча, поговорили, договорились о чем-нибудь, и на этом встреча заканчивалась. Но главная причина того, что Лыковы были брошены на произвол судьбы, – это ликвидация Алтайского заповедника в 1951 году, когда даже думать о семье Лыковых стало некому. Вот эти даты, когда происходили кратковременные встречи, о которых мы знаем: 1940, 1941, 1946, 1951, 1958 годы. До 1937 года Лыковы жили, как и все, открыто и не таясь.

Что касается еще каких-то тайных встреч, о чем можно прочитать в газетах, то, на мой взгляд, все это плод чьей-то фантазии, во всяком случае, нам ничего не известно, и мы никогда ни от кого не слыхали, что кто-то ходит к ним, помогает этой семье, регулярно доставляет им продукты питания и т. д. В газете «Московский комсомолец на Алтае» в одной из статей о Лыковых можно прочитать следующее: «Их племянники, что жили в Абазе, постоянно снабжали их всем необходимым, поднимались на лодке вверх по реке и привозили соль, сахар и другую снедь». Откуда это? Кто мог такое сообщить? Ничего подобного не было и быть не могло. Ни муки, ни соли, ни тем более сахара и «другой снеди» им никто никогда, до встречи с геологами, не доставлял, да и не был у них никто в этот двадцатилетний промежуток времени.

Здесь уместно вспомнить, что написала в своих воспоминаниях Галина Письменская – начальник группы геологов, которые были заброшены вертолетом примерно в 15 километрах от места проживания Лыковых. Эта группа в составе четырех человек, включая Г. Письменскую, были первыми, кто встретился с Лыковыми в 1978 году, спустя двадцать лет после встречи Лыковых с группой московских туристов Ю. Штюрмера. Изучая предполагаемое место работы, летчики обратили внимание геологов на подозрительный огород, который им удалось увидеть с воздуха, подбирая удобное место для посадки вертолета. Таким образом, геологи были в какой-то степени подготовлены к встрече с таинственными людьми. В своих воспоминаниях Г. Письменская невольно расставляет все точки над i, доказывая тем самым, что у Лыковых никто никогда не был, и что они бы выглядели иначе, чем так, как увидели их они. Вот что она писала, когда ее группа, ориентируясь на пометку летчиков на карте, вышла к домику Лыковых. Привожу выдержки из прекрасно написанных воспоминаний.

«...И вот жилище возле ручья. Почерневшая от времени и дождей хижина со всех сторон была обставлена каким-то таежным хламом, корьем, жердями, тесинами. Если бы не окошко размером с карман моего рюкзака, трудно было бы поверить, что тут обитают люди. Но они, несомненно, тут обитали – рядом с хижиной зеленел ухоженный огород с картошкой, луком и репой. У края лежала мотыга с прилипшей свежей землей.

Наш приход был, как видно, замечен. Скрипнула низкая дверь. И на свет божий, как в сказке, появилась фигура древнего старика. Босой. На теле латаная-перелатаная рубаха из мешковины. Из нее ж – портки, и тоже в заплатах, нечесаная борода. Всклокоченные волосы на голове. Испуганный, очень внимательный взгляд. И нерешительность. Переминаясь с ноги на ногу, как будто земля сделалась вдруг горячей, старик молча глядел на нас. Мы тоже молчали. Так продолжалось с минуту. Надо было что-нибудь говорить. Я сказал:

– Здравствуйте, дедушка! Мы к вам в гости... Старик ответил не тотчас. Потоптался, оглянулся, потрогал рукой ремешок на стене, и, наконец, мы услышали тихий нерешительный голос:

– Ну, проходите, коли пришли... Старик открыл дверь, и мы оказались в затхлых липких потемках. Опять возникло тягостное молчание, которое вдруг прорвалось всхлипыванием, причитаниями. И только тут мы увидели силуэты двух женщин. Одна билась в истерике и молилась: «Это нам за грехи, за грехи..!» Другая, держась за столб, подпиравший провисшую матицу, медленно оседала на пол. Свет из оконца упал на ее расширенные, смертельно испуганные глаза, и мы поняли – надо скорее выйти наружу. Старик вышел за нами следом. И тоже немало смущенный, сказал, что это две его дочери.

Давая новым своим знакомым прийти в себя, мы разложили в сторонке костер и достали кое-что из еды.

Через полчаса примерно из-под навеса избенки к костру приблизились три фигуры – дед и две его дочери. Следов истерики уже не было – испуг и открытое любопытство на лицах.

От угощения консервами, чаем и хлебом подошедшие решительно отказались: «Нам это не можно!». На каменный очаг возле хижины они поставили чугунок с вымытой в ручье картошкой, накрыли каменной плиткой и стали ждать. На вопрос: «Ели вы когда-нибудь хлеб?» – старик сказал: «Я-то едал. А они нет. Даже не видели».

Одеты дочери были так же, как и старик, в домотканую конопляную мешковину. Мешковатым был и покрой всей одежды: дырки для головы, поясная веревочка. И все – сплошные заплаты».

«...В вечеру знакомство продвинулось достаточно далеко, и мы уже знали: старика зовут Карп Осипович, а дочерей – Наталья и Агафья. Фамилия – Лыковы».