Лысая гора

– Да мы сюда отдохнуть приехали… на природу, – возмущается шутник-орк.

– Сейчас отдохнёте в другом месте.

Неожиданно с вала к ним спускается эльфийка Таури.

– Отпустите их! – взывает она к «беркутам», – они – не сатанисты. Это – орки!

– Какие ещё орки?

– Ну, это гоблины такие. Иначе говоря, изгои. Короче, дебилы недоразвитые.

– Что? – возмущается самый брутальный орк Барлог.

– Но они никакие не сатанисты! – добавляет Таури. – И вообще всё это выдумки! Сатанистов в природе не бывает. Они априори не существуют. Всё это сказки!

– А пропавшие девочки – тоже сказки? – приводит веский аргумент командир. – А то, что их приносят в жертву, значит, выдумки?

– Отпустите их! Они ни в чём не виноваты!

– Значит пропавших девочек тебе не жалко? – не унимается полицейский. – Слёзы их матерей, я вижу, тебя не волнуют? И вообще, какого хера ты защищаешь их? А ну вяжи её также до выяснения обстоятельств! – приказывает он водителю.

– Руки! – грозно рычит ей водитель.

Стянув ей руки, он командует остальным:

– А теперь живо все в машину… по одному!

«Беркуты» упаковывают орков и эльфийку в джип и уезжают.

16. Мне идёт, что она живая

Неподалёку отсюда на крепостном валу, возвышающемся над Перекрёстной лощиной, стоит чернобородый мужчина в длинном чёрном плаще и с крестом на груди. Инквизитор Харитон озирает окрестности. Он взобрался на вал с надеждой разглядеть с вершины скрывающихся в чаще идолов, которые до сих пор никак не попадутся ему на глаза.

Неожиданно он приседает, заметив выходящую на поляну женщину в красном сарафане. Он приседает ещё ниже, разглядев идущего ей навстречу бритоголового козака. Прячась за куст, инквизитор видит, как те встречаются возле единственной на Лысой горе сосны, и слышит всё, что они говорят.

– Ну что? – спрашивает женщина в красном сарафане.

– Нет её нигде, – отвечает ей козак. – Всё обошли, всю гору прочесали.

– Она где-то здесь. Я это точно знаю. Мне идёт, что она живая.

– Ты уверена?

– Она где-то прячется, только не знаю ещё, где.

– А где она потерялась?

– Возле Змеиного спуска. Мы там наткнулись на иных. Я сорвала ветку бузины и прогнала их. А когда вернулась, смотрю, за спиной Зои стоит дидько.

– Дидько? – удивляется О’Димон.

Навка кивает.

– Ага, лысый.

– Лысый? – переспрашивает козак и проводит рукой по своей бритой голове с косой на затылке.

– Совсем лысый, – вносит ясность Навка. – Увидел, что я его вижу, и говорит: «Пошла вон отсюда, ведьма!». Сгинь, нечистый! – говорю я ему. Он тут же и сгинул. Обернулась я, а за моей спиной стоит сивый. «Сама сгинь! – говорит он мне. – Нас позвали». Кто? – спрашиваю. «Тот, кто сказал: «Изыди из горы сия!».

Инквизитор нервно потирает бороду.

– Ну что ты хочешь! – разводит руками козак. – Перед Майской ночью всегда так. Сегодня все черти на Лысую слетаются!

– Короче, пока я с ними разбиралась, Зоя, видно, испугалась их и куда-то убежала. – Навка вздыхает и задумывается. – Мне кажется, они здесь неспроста.

– Чего ты так решила?

– Они пришли за ней. Им нужна моя Зоя.

– Зачем?

– Чтобы напугать меня. Они ведь не могут меня извести. Поэтому и взялись за дочку, которая ещё не научилась давать им отпор.

Кожумяка уязвлено хмыкает и проводит рукой по своим пышным усам:

– Думаешь, ведьмы единственные, кто в силах побороться с ними?

– Но мы единственные, кто их видят, – отвечает Навка.

Пригнувшись ниже, инквизитор Харитон злобно чешет рукой бороду, а затем, как защиту выставляет перед собой крест, шепча «отченаш», и отползает на коленках прочь.

17. Идолы

В самой глуши между Русалочьим и Ведьминым яром находится главная достопримечательность Лысой Горы – языческий храм, так называемое капище. Название происходит от древнерусского слова капь, означающее идол.

В отличие от церквей, костёлов, мечетей и синагог, храмы язычников всегда располагаются под открытым небом. Считается, что таким образом родноверы оказываются ближе к природе и скорее могут быть услышанными своими богами, нежели те, кто наоборот загораживается от них экранированной поверхностью золотых куполов.

Те, кто построил этот природный храм, постарались на славу. Большего храма нет больше нигде, тем более такого красивого и величественного. Прежде всего, поражает канава круга, вырытая вокруг капища, приблизительно, сто метров в диаметре.

В центре круга находится сама капь – стоящие спиной к спине четыре деревянных идола. Они символизируют Перуна, глядящего на все четыре стороны. Идолы поставлены здесь неспроста в 2002 году. На капище почти всегда ведутся дежурства.

Посещать его могут только язычники, совершающие здесь свои обряды. Происходит это два раза в неделю – в субботу в полдень и в среду в полночь. Женщины в этих обрядах участвуют только по особым праздникам, т. к. это святилище Перуна – покровителя воинов.

Чужакам же сюда вход заказан. Об этом явно даёт понять огромный жертвенный камень – алтарь перед идолами Перуну, а также деревянный волк Семаргл, вздыбленный из земли с угрожающим оскалом, и стоящий за пределами охранного круга чур Ярилы, держащий в руке острый нож.