Лысая гора, или Я буду любить тебя вечно

Он заметил, что воздух насыщен множеством запахов. Каждое дерево, куст, ветка имели свой, присущий только им запах, как каждый человек, при всей схожести с другими людьми, имеет свои отличия, то, что присуще только ему одному. Нахлынувшие ощущения не были сродни тем, которые бывают после употребления наркотиков, или чувствам ребенка, впервые открывающего мир. Они были новыми и в то же время жили в нем изначально, а сейчас чудом открылись, как забытая потайная дверца. Он не пытался анализировать свое состояние, а просто жил сейчас этим. И он не хотел, чтобы открывшаяся в новые ощущения дверь захлопнулась. Ему было хорошо, как никогда за всю прожитую жизнь.

Он насторожился, уловив враждебный запах Чужого. За ним наблюдали, его рассматривали, на него охотились. Невидимый враг не выдавал своего присутствия какими-либо звуками, ощущался только запах. Противный запах агрессии, маскирующей трусость. Он раскусил его. Враг напрасно надеялся, что темнота – союзник, неожиданность – победа, страх – оружие. Это был слабый враг, прячущий за своей страшной личиной трусость, бессилие, ущербность. Он мог быть сильным только перед слабыми, завороженными собственным страхом существами, до сих пор попадавшимися ему. Это был тот самый урод, но Игорь его теперь не боялся и жаждал встречи.

Запах шел импульсами, то усиливаясь, то слабея. Урод раздумывал, нападать или нет, что-то его настораживало. На самом деле он только пугал, отыгрываясь за обиды и унижения дня, как безобидная букашка, имеющая ядовито-угрожающую окраску. Урод, вызывая ужас у жалких людишек, пленников дневного света, получал удовольствие сродни оргазму. Но он совершил ошибку, пытаясь напугать Сына ночи.

Тот решил подыграть уроду и сделать вид, что испугался. Урод клюнул на приманку, выполз из-за куста, за которым прятался, торжествующе вопя и строя страшные гримасы. Ближе, ближе – есть! Резкий прыжок в сторону – и паникующая жертва меняется местами с хищником. Кто дичь, а кто охотник?

Подмятый урод завопил от ужаса, вопли перешли в сдавленные хрипы и… тишина!

Луна на беззвездном небосклоне ободряюще улыбнулась и скрылась за набежавшую темную тучку, чтобы не мешать его торжеству.

6

Юлька, подойдя ближе к костру, стала видимой и своим появлением посеяла панику среди подростков – двух девочек и двух пацанов четырнадцати-пятнадцати лет. Они расположились на чем-то темном возле большого костра, в котором горели толстые поленья. Стуча зубами от холода, Юлька непринужденно спросила:

– Можно я погреюсь возле костра? – и этим разрядила обстановку.

Напряженность исчезла, вновь началось веселое перешептывание и уверенный мальчишеский говор с уже пробивающимися басами. Ребята начали крутиться возле нежданной гостьи.

– Да ты совсем замерзла, пацанка! – прохрипел курносый веснушчатый предводитель.

Юлька жалобно кивнула и сунула заледеневшие руки чуть ли не в огонь.

– Бухло вышло, долбанешь косячок? Быстрей согреешься! – подытожил предводитель и протянул Юльке самокрутку.

Она передернула плечами. Девчонка с очень коротким ежиком на голове крикнула предводителю:

– Ты не кумекаешь, что телка не тянет? Задуй ей паровоз!

Кучерявый предводитель улыбнулся детской улыбочкой, раскурил самокрутку, потом повернул горящим концом к себе и начал раздувать огонек.

– Давай, тяни пас – вдыхай дым. Для тебя старается! – разъяснила коротко стриженая девчонка.

Юлька послушно приблизила лицо к самокрутке и задохнулась от вначале сладковато-травянистого, затем дерущего гортань вкуса конопляного дыма, потом дело пошло веселей, стало и в самом деле теплее. Закружилась голова. Она присела на что-то темное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся двумя расстеленными грубыми одеялами, потом, отяжелев, откинулась на спину. Вначале почувствовала биение собственного сердца. Оно вдруг разрослось в груди до невиданных размеров и с каждым ударом грозило вырваться наружу. Упругие ребра еле его удерживали. Происходило удивительное: достаточно было подумать о любом внутреннем органе, как она сразу начинала его явственно чувствовать, словно держала в руках. Стало страшно от ощущения полного контроля над ними, казалось, что, если возникнет дикая мысль прекратить работу какого-нибудь органа, так и произойдет, и неминуемо наступит смерть. Чувствовала себя полным властелином своего тела и в то же время его палачом.

Неожиданно оглушила симфония запахов. Открыла глаза. Перед ней, как в тумане, плыла металлическая кружка – источник аромата. Скорее догадалась, чем услышала, – это чай. Чужие губы обожгло кипятком, но почему больно ей? Удивительно сложный вкус соответствовал ошеломляющему запаху. Вкус имел множество оттенков, составляющих единое целое. Сквозь это чудо подкатывала тошнота, и дикая боль вонзалась в виски. Бесконечное падение вверх. Неужели мир перевернулся?