Лыжник

Василий Иванович с сожалением подкинул вынутую поллитровку, ловко поймал ее и убрал в сумку. Если бы не строгий намек начальника, он бы с удовольствием продолжил уничтожение алкоголя.

После этого, покачиваясь, вышел из кухни в столовую и побрел в комнату, где они жили втроем.

Петр Александрович вздохнул и принялся убирать следы пиршества. В голове после бутылки водки шумело изрядно, но все же он смог довести дело до конца и тоже отправился на боковую.

В комнате, где жила Лена Миронова, в это время дружно сопели девчонки. До того как заснуть, подружки шепотом сплетничали о прошедших танцах.

Сашку Петрова особо не обсуждали по причине того, что знали его как облупленного, зато Ило Вирке с языка у них не сходил. Больше всего девчонкам не понравилось, что тот предпочел им какую-то деревенскую красотку. И сейчас они наперебой критиковали ее, обзывая жирной и грудастой толстухой. Притом ни одна из них не призналась, что не отказалась бы иметь такую грудь сама. Но все сошлись на том, что танцы прошли замечательно и в следующий раз надо идти на них в прежнем составе.

Шли дни, жизнь в лагере вошла в привычную колею: зарядки, тренировки, дежурство по кухне, танцы. Но приезд двух женщин – Сашиной мамы и Татьяны Викторовны, жены Богданова – внес свежую струю в лагерную жизнь.

Уже через несколько минут после приезда с улицы раздался громкий крик. Выскочивший на знакомый голос Петр Александрович обнаружил свою жену около туалета.

– Это что за безобразие! – кричала та. – Вы тут антисанитарию жуткую развели! Петя, иди сюда, смотри, тут все говном заросло! Чтобы немедленно туалет был намыт и очки засыпаны хлоркой! Ты понял, начальник лагеря?

Муж растерянно стоял рядом и чесал лысоватую голову.

«А кто будет этот сральник мыть? – думал он. – Не детей же заставлять. Я тоже этим заниматься не собираюсь».

Его раздумья прервала жена.

– Ну что застыл, как статуй, неужели в деревне нет алкашек? Они тебе за бутылку туалет языком вылижут.

– Действительно! – просветлел лицом Петров. – Что-то я туплю.

Одновременно он представил себе, какое еще место может вылизать такая алкашка, но благоразумно выбросил эту мысль из головы.

В тренерской комнатке между тем происходил нервный разговор четы Богдановых.

– Петя, я слышала, ты регулярно танцульки посещаешь? – как бы промеж прочего спросила жена.

– Ну да, приходится, – со вздохом ответствовал муж. – Надо же присмотреть за подрастающим поколением.

– Да-а? А мне рассказали, что ты там больше внимания симпатичным девушкам уделяешь.

– Врут, Таня, точно врут, наговаривают, ничего такого не было, – твердо заявил Петр Федорович. Однако по выражению лица жены он понял, что ему не очень поверили.

Встретившись перед обедом, мужчины тоскливо вздохнули, после чего Петр Федорович сказал:

– Саныч, как думаешь, стоит нам в поход на пару дней сходить?

– Это ты хорошо придумал, – без раздумья ответил Петров. – Так и сделаем. Я тут договорился с местными рыбаками насчет лодок. Шесть «кижанок» нам хватит. Заберем всех старших ребят, а с мелочевкой на хозяйстве Соловьев останется, да наши женщины ему помогут.

Тренеры посмотрели друг на друга заговорщицким взглядом и засмеялись.

Вечером Клавдия Васильевна пыталась возмущаться, но муж показал ей план мероприятий, с подписями и печатями, утвержденный в РОНО, где черным по белому был запланирован лодочный поход именно на эти дни.

Петр Федорович отлично знал свою жену и ее следование инструкциям и планам, поэтому сразу после обеда поручил надежным девочкам написать этот план, на который затем поставил оттиск на время взятой в РОНО печатью.

Зато Татьяна Викторовна устроила по поводу похода обструкцию мужу и не допустила его до своего тела. Того это не особо огорчило. Буквально несколько часов назад у него была жаркая ночь, поэтому он приставал к жене больше для конспирации, чтобы у той не усилились обоснованные подозрения.

Так что на следующий день от берега отошли шесть деревянных лодок довольно специфической конструкции, получивших в Карелии название «кижанки». На веслах в них сидело по четыре человека, остальные группировались на носу и корме.

Погода была великолепная, легкий, теплый ветерок поднимал небольшую волну, массивные лодки практически ее не замечали. Утреннее солнце еще не жарило по-настоящему, и грести было одно удовольствие. Легко работая веслом, Саша вспоминал недавнее для него, но далекое от сегодняшнего момента будущее, когда на Сямозере утонули около двадцати детей.

«Ну, у нас не тот случай, батя молодец, – думал он. – На таких лодках можно и шквал выдержать. Хотя в тот раз, помню, у нас даже дождика не случилось».

Тут в его памяти возникла картинка прошлой жизни.

Он, сидя на носу лодки, громко переговаривается с Маринкой Майоровой, красивой, кучерявой девочкой, а Ленка Миронова в лодке, идущей неподалеку, не сводит глаз с сидящего напротив Петра Александровича.

Сашка глянул на смотревшую сейчас на него Ленку, и его губы расползлись в непроизвольной улыбке.

– Ты чего улыбаешься? – тут же отреагировала девушка.