Лыжник

Петрова ждали в гости, как только стемнеет. Притом было сказано зайти с задов, через огород, потому что старой сучке Глебовне не спится, и кроме как выглядывать, что делается у соседки напротив, дел у нее не имеется. Поэтому, даже заходя с заднего двора, не следует включать фонарик.

Поинтересовавшись для отмазки, не купят ли ребята у нее огурцов, Вера удалилась с довольным видом. Не менее довольным остался и Сашка. Месяц жизни в деревне уже не казался таким беспросветным.

В обед свежие щи с чесночком ушли у коллектива на ура. Также на ура ушла тушеная картошка с мясом, приправленная лавровым листом. Компот на третье после двух дней сухомятки посчитали вообще подарком судьбы.

Воспрянувшие духом парни громко выражали признательность поварам и надеялись, что ужин будет не хуже обеда.

Даже кислая физиономия Гурьева начала слегка разглаживаться.

После обеда, когда ребята продолжили работу в поле, Петров прилег отдохнуть. Он рассчитывал, что силы ему еще понадобятся сегодня вечером.

На ужин он приготовил макароны по-флотски, чай, остатки компота и хлеб.

После ужина собрался с силами и отправился к Гурьеву. Когда зашел в комнату, тот как раз подкидывал дрова в топку печи.

– А, Саша, заходи, – приветливо сообщил он, – чего-то хотел спросить?

– Олег Евгеньевич, у меня к вам просьба, – глядя тому в глаза, сообщил Петров. – Только это между нами. Хорошо?

Озадаченный преподаватель кивнул.

– Вы, как мужчина, должны меня понять, я познакомился с женщиной и сегодня буду ночевать у нее. Поэтому большая просьба, не интересоваться, почему меня нет вечером, – одним духом выложил Саша.

– Однако! – выдохнул тот. – А могу я узнать, к кому ты собираешься?

Петров пожал плечами.

– Секрета большого нет, через день-два все и так узнают. Я буду у Веры Монаховой.

Гурьев сглотнул. В прошлом году Монахова и ему строила глазки, но он попросту испугался, боялся потерять авторитет у ребят, боялся, что узнают в техникуме. И сейчас он завидовал парню, которому, собственно, нечего было бояться, и удивлялся только одному, как у пятнадцатилетнего юноши хватает смелости говорить на эту тему с учителем.

А Петров, глядя на погрузившегося в раздумья мужчину, думал, что в его прошлой жизни это событие назвали бы развращением несовершеннолетнего и, вполне возможно, завели уголовное дело на Веру. А сейчас такой вариант не приходит никому в голову.

– Ладно, – выдохнул Гурьев, – ты мне ничего не говорил, я ничего не слышал, Надеюсь, что позже часа ночи ты приходить не собираешься?

Петров улыбнулся.

– Не знаю, как получится.

– Смотри, залюбит тебя вдовушка насмерть, – так же улыбаясь, предупредил Гурьев. И оба дружно засмеялись.

После ужина все разбрелись кто куда. Любители поспать уже дрыхли на нарах. Несколько человек играли в буру на копейки. Поэтому никто не обратил внимания, когда Петров молча вышел на улицу.

Идти без фонарика оказалось непросто. Несколько раз он падал, а когда перелез через хлипкий заборчик, рухнул в канаву.

Поминая недобрым словом Глебовну, из-за которой приходилось идти на такие ухищрения, он зашел в дом. В коридоре сразу зажегся свет.

«Отлично! – подумал он. – Меня ждут».

Мокрый и грязный, он снял сапоги у входной двери. И босиком зашел в жилое помещение.

В горнице неярко горел свет, все окна были наглухо зашторены. Вера встретила его у дверей в простом ситцевом платье, под которым точно ничего не было, слишком задорно торчали соски, оттопыривая тонкую ткань. Она с удивлением оглядывала взъерошенного кавалера.

– Вот, в канаве искупался, – сконфуженно сообщил Петров.

– Ой, да как же так! – воскликнула Вера и потащила его за занавеску. – Давай раздевайся, я тебе сейчас сухое белье принесу.

Петров кинул взгляд на высокую кровать с горой подушек, ухмыльнулся и начал раздеваться. Через пару минут в закуток зашла Вера, держа в руках одежду, и остановилась, испуганно глядя на обнаженного парня, готового к бою. Одежда выпала у нее из рук, А Саша одним движением подняв платье женщины под мышки, повалил ее на кровать. Успокоились они только через час.

– Ой, ну разве так можно? – шептала Вера, гладя Сашку по безволосой груди. – Накинулся на меня, как коршун. Я думала, мы посидим, поговорим, по рюмочке выпьем. А уж потом… Ох, какие вы, молодые, нетерпеливые.

Однако Петров пропускал эти слова мимо ушей, так как еще несколько минут назад Вера ахала, охала и говорила совсем другие слова.

Но окончательно он понял, что угодил женщине, когда они уселись за стол. На нем было все, что могло предоставить Заонежье в те годы. Соленые грузди, рыжики, варенье морошковое, варенье брусничное, черничное, морсы, капуста квашеная с клюквой, копченая палия, калитки на домашнем молоке… Центральное место занимала бутылка водки за три рубля шестьдесят две копейки. Но это было еще не все. Из русской печи были извлечены рыбники с сигом, ряпушкой, пироги с малиной, с мясом, отварная картошка и котлеты. В общем, все было как в поговорке: как полопает, так и поработает.