Лже-Петр - царь московитов

Крутоплечие, засидевшиеся на чужбине без русской кулачьей потехи Кузьма и Тихон только того и ждали — мигом опрокинули на пол вырывавшегося изо всех сил, поносившего их черным матом Петра, скрутили ему руки, ноги крепким сыромятным ремешком. Скоро Петр лежал ничком, тихо скрипя зубами от горькой обиды. Благо бы такой позор и надругательство он принял от иноземцев, каверзных и злых, но терпеть унижение от дворовых подданного холопа было невыносимо горько.

Меж тем Хилков, наклонившись к лежащему на полу Петру, уже кое-что кумекал. Какая-то тревожная мысль блохой прыгала — туда-сюда, — в его голове, привыкшей к усердному и долгому мудроделию. Теперь уж ему не верилось, не бралось в ум, что взявшийся ниоткуда бродяга мог запросто назвать себя царем. К тому же бродяга был тверезый, на сумасшедшего не походил, так откуда же такая дерзость, за которую и с жизнью скоро можно было распрощаться?

— Эй, малый, малый, — тронул Хилков за плечи лежавшего в безмолвии Петра. — А ты и впрямь какой-то дивный. С чего ж удумал государем себя назвать? С плахой свидеться захотел?

Спросил да взгляд метнул к поясу бродяги — торчит из-за штанов рукоятка деревянная ножа. Потянул, извлек — нож огромный, у самой рукоятной перемычки запекшаяся кровь.

— Вона ты какой… На душегубство, видно, шел…

— Не на душегубство, тетеря, — глухо отозвался Петр. — Знал бы ты, князь, что со мною немцы в Саардаме учинили, так не стал бы крутить мне руки. Царь я твой, да токмо опоили меня в трактире, когда сидел я там с Сашкой Меншиковым. Опосля же на корабль забрали и в шведский замок отвезли, откуда я бежал. Пришел таперя в столицу Свейскую, чтобы поквитаться с Карлом. Не думал, что встретишь меня пинками. Попомню уж тебе такую встречу!

Хилков был ошеломлен. Если лежавший на полу мужчина на самом деле был царем, то за такое помыкательство его, князя, могли запросто лишить жизни. Но он не мог уразуметь, как могло случиться, чтобы никто, кроме этого бородатого человека, не был посвящен в тайну похищения, не переполошился, ведь с саардамского житья Петра прошло больше полугода.

— Да развяжи ты, лиходей, развяжи! — взмолился с угрозой Петр. — Руки затекли, да и утроба корма просит — со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было!

Петра развязали, и через четверть часа он уже сидел за пиршественным столом напротив Хилкова, а сильно изумленные Кузьма и Тихон стояли в стороне, предусмотрительно не отосланные князем, и глядели на то, как выжига и бродяга ворочал широкими челюстями, перемалывая с хрустом цыплячьи кости. Хозяин же то и дело подливал вино в его высокий, чеканный кубок и с лаской говорил:

— Если бы сам Юпитер явился сейчас передо мной, я бы не столь был удивлен, как после вашего внезапного явления, всемилостивейший государь. Войдите в мою умственную потентацию, царь-государь. Что же происходить изволит? Если вы, как от вас изволил слышать, оказались в шведском плену ещё в декабре минувшего года, то как же могло случиться, что с тех самых пор об оной беде, постигшей Русь, я не был извещен? Выходит, или не было сего, или… или же вместо вас в Англию с посольством отбыл другой какой-то человек? Мой темный разум не в силах осмыслить столь затруднительную ситуацию!

Петр, не забывая прихлебывать вина, угрюмо, становясь с каждой минутой все мрачней, жуя, сказал:

— Шведы, что меня держали в замке, дали мне намек, что мое место пусто не будет. Выходит, сии шельмы, полонив меня, подсунули кого-то заместо настоящего царя. Да что сие, тьма египетская Меншикову али Лефорту глаза затмила, коль не видели подмену, али… и впрямь тот человек сходство со мной великое имеет?

Хилков, изображая великое сочувствие к беде царя и озабоченность, сказал:

— Разумею, что в превеликом афронте и затруднении вы оказались, государь. Первым делом, полагаю, надобно вас самым скорейшим образом в Москву отправить да постараться так учинить, чтоб вы быстрее самозванца там явились. Я же со стороны своей мог бы послать гонца к послам великим, к боярам Головину, Возницыну — нет, последний, знаю, у кесаря остался, о делах турецких с ним будет рассуждать. В общем, нужно задержать в пути того, кто вам дорогу перешел. Если явитесь в столице раньше, чем туда прибудет ложный Петр, то выгода за вами будет. А ежели одновременно с ним али позднее прибудете в Москву, то два царя да со сходственными лицами и манерами могут в государстве явить смуту почище той, что имела место при Лже-Димитриях. Здеся с осторожностью предельной нужно поступать, тем паче, когда стрельцы заволновались…

— Как… заволновались? — встревожился Петр, перестав жевать.

— А вы, государь, о сем деле и слыхать-то не могли, — чуть усмехнулся Андрей Яковлевич. — Да, было стали бунтовать, но четыре полка бунтовщиков военною рукой разбиты были генералиссимусом Шеиным да генералом Гордоном совсем недавно близ Воскресенского монастыря. Зачинщиков сказнили.