Лже-Петр - царь московитов

С поистине королевской улыбкой Карл взглянул на своих придворных, которые рассмеялись, одобряя насмешливую речь господина. И вот уже три удара в ладоши, обращенные к кому-то, кого Петр не видел, подали знак, раздалось свирепое мычание, цоканье копыт по каменным плитам зала, удваиваемое эхом, и в зал вбежал крупный белый бык с могучими рогами. Его ноздри широко раздувались, крутолобая голова было наклонена к самому полу, и Петр видел, что животное раздумывает, как отнестись к людям, бывшим прежде по отношению к нему заботливыми и даже снисходительными. Но вот бык все понял. Его выпуклые глаза налились кровью, левая нога тревожно забила по плитам, хвост напрягся, а под белой лоснящейся шерстью загуляли напряженные до предела мышцы и сухожилия.

Все, кто был в зале, не исключая Карла, взявшего в руки богато украшенный охотничий карабин, сгрудились возле одного из выходов, притихли, ожидая, чем кончится поединок между могучим разъяренным животным и человеком. Они шептали друг другу на ухо, делая ставки кто на быка, кто не неизвестно откуда взявшегося «властелина». Петр же понимал, что если он не убьет животное, то этот свирепый бык, напоенный запахом крови, способный запросто опрокинуть его одним ударом и пронзить рогами, вспоров живот, затоптать своими острыми, раздвоенными копытами, непременно отомстит ему за своих сородичей, убитых здесь всего лишь ради забавы.

То и дело оглядываясь, чтобы не оступиться о трупы, Петр, держа меч обеими руками, отступал на середину зала, где легче было увернуться, а входящие в азарт люди, которым мало было крови животных, дружными криками подбадривали Аписа, пока стоявшего на месте, но уже перебиравшего короткими, напруженными, готовыми к стремительному броску ногами.

— Только не колоть, не колоть! — услышал Петр мальчишеский фальцет Карла. — Рубить! Рубить!

Отрубить быку голову, не на плахе, не тяжелым топором, а извилистым, как язык пламени, мечом, отрубить голову быку, находящемуся в движении, виделось Петру делом трудным, но он знал, что если не сделает этого, то опозорит свою корону, даже если о его позоре никто и не узнает. К тому же Петр уже ненавидел шведов, на которых ещё совсем недавно стремился во всем походить. Травить медведями людей запретил уже его отец, царь Алексей Михайлович, считая забавой, недостойной православного государя. Здесь же дикие нравы одобрял сам король.

Бык понесся на Петра совсем неожиданно. Завороженный тупым, неподвижным взглядом налитых кровью глаз животного, он не сразу осознал всю опасность. Копыта стучали дробно и громко, с морды летела хлопьями пена, громкое сопение и даже выдуваемый ноздрями воздух уже доносились до него, и только чудом увернувшись, он спас себя — бык пронесся мимо, — едва удержав равновесие и чуть не выронив меч.

Все, кто следил за поединком, даже голые, перемазанные кровью девки, беззаботно рассмеялись. Однако те, кто ставил на «властелина», не желая проиграть, стали кричать гневно и требовательно:

— Зарежь Аписа! Отруби ему башку! У тебя же фламберж, фламберж!

Петр, ободренный этим криком, поднял с земли безголового барана, хотя плохо понимал, зачем он это делает. Держа его левой рукой, правой покрепче ухватился за липкую рукоять фламбержа, обвитую жесткой крученой проволокой. Копыта Аписа застучали снова. Животное неслось на человека, превратившись в комок перекрученных мышц и сухожилий, рога целились прямо в низ живота стоявшего боком к зверю Петра, и снова он уклонился в сторону, успев, однако, бросить барана в морду быку.

Отбросив мягкую тушу рогами, Апис остановился, повернул с удивлением и негодованием голову, будто желая увидеть, куда делся человек? И тут человек, вознесясь над ним во весь свой немалый рост, став великаном ещё и за счет поднятых над головой рук, сжимавших гигантский меч, за счет приподнявшихся на носки ступней, округлив до предела свои сумасшедшие глаза, сведя губы в плотную точку, с громким гхаканьем, с потягом, точно баба секачом по капустному кочну, рубанул по бычьей шее. Тупой звук слился с коротким ревом быка. Брякнув об пол рогами, упала отделенная от туловища голова, и широкой, черной струей хлынула кровь, разливаясь по полу густой, маслянисто блиставшей лужей.

Петр обернулся, победно взглянул на Карла. Теперь шестнадцатилетний король смотрел на бородатого великана без прежней насмешки. Их взгляды встретились, и как рассыпанный порох вспыхивает от наведенного на него через двояковыгнутое стекло лучика солнца, так в уме Карла вдруг засветилась пугающая мысль — он совсем ещё недавно видел этого человека! А Петр приближался к нему, все ещё держа фламберж обеими руками.

Вдруг какая-то непривычная для шведского уха речь, резкая и грубая, сорвалась с уст человека, убившего быка. Клинок стал подниматься все выше и выше. Придворные, стоявшие к выходу ближе, чем король, невольно попятились, а Карл, ощущая их движение спиной, тоже пятился, понимая, что это не кто иной, как сам русский царь явился к нему.

— Нет, постой! — по-мальчишески звонко выкрикнул он, прижимая приклад карабина к плечу.