Лжедмитрий I

Участь Ксении Годуновой, «красивейшей дочери» царя Бориса, по словам того же архиепископа Арсения, решилась только пять месяцев спустя, когда ее постригли в монахини под именем Ольги и отправили в ссылку в один из белозерских монастырей (по сведениям «Нового летописца», в «Девич монастырь» во Владимире) ¹⁸². Столь долгое время, в течение которого она находилась на положении фактической пленницы самозванца, дало повод для толков. Многие, как автор «Иного сказания», были убеждены, что Лжедмитрий оставил ее в живых, «дабы ему лепоты ея насладитися, еже и бысть» ¹⁸³. История эта темная и такая же неприглядная, как другие обстоятельства, связанные с устранением Годуновых от власти. Еще один из слухов передавал дьяк Иван Тимофеев, писавший в своей витиеватой манере об удержании Ксении Годуновой самозванцем «в некоем угождаемаго ему и приближна нововельможи дому». Впрочем, слова из «Временника» Ивана Тимофеева «яко несозрела класа (колоса) пожат, во мнишеская облек» ¹⁸⁴все-таки, скорее, относятся к насильственному постригу Ксении Годуновой. Еще один информированный свидетель происходивших событий капитан Жак Маржерет не обратил особого внимания на всю эту историю, указав, что дочь Бориса Годунова «была оставлена под стражей» ¹⁸⁵. Однако присутствие Ксении Годуновой в Москве раздражало будущего тестя Лжедмитрия I воеводу Юрия Мнишка, который требовал ее удаления из столицы. Учитывая отзывы некоторых поляков о том, что царь Дмитрий был не слишком воздержан «в делах богини Венеры» («in re venerea»),надо думать, что подозрения современников относительно судьбы несчастной Ксении Годуновой могли быть небезосновательными.

Следующим делом, которое тоже должен был исполнить боярин князь Василий Васильевич Голицын, стало сведение с престола патриарха Иова. Канонические правила не позволяли светской власти вмешиваться в дела церкви, чей первоиерарх пожизненно занимает патриарший престол. Иначе было в православной России. Первому избранному на патриарший престол патриарху Иову пришлось покидать место своего служения в Москве. Слишком велики были его заслуги в деле избрания на царство Бориса Годунова, слишком близким к нему человеком он был и слишком активно помогал разоблачать появившегося ниоткуда «царевича». Простить этого самозванец не мог. Лжедмитрию I еще только предстояло взойти на престол и пройти обряд венчания на царство. Думая об этом, как и о многом другом — о будущей свадьбе с Мариной Мнишек, роли католической церкви в Московском государстве, он не мог рисковать тем, чтобы все его завоевания разбились об авторитет патриарха Иова и его обличительные слова, сказанные с амвона Успенского собора в Кремле.

По описанию «Нового летописца», с патриарха были сняты святительские одежды, но он и сам не сопротивлялся, покорно отдав себя в руки тех, кто исполнял волю царя Дмитрия. Патриарх Иов «вернул» свою панагию иконе Владимирской Богоматери, долго молился перед ней и «плакася на мног час». В обычной чернецкой одежде, усадив на телегу, патриарха увезли в ссылку в Старицу, откуда начиналось его церковное служение.

«Добровольный» уход патриарха был обставлен так, что Иов удаляется в старицкий Успенский монастырь «на обещание» ¹⁸⁶. В годы опричнины он служил там игуменом и должен был прекрасно знать судьбу опального митрополита Филиппа Колычева, казненного опричниками Ивана Грозного в Твери…

После всех этих событий другого выбора, как только служить царю Дмитрию, ни у кого не оставалось. 11 июня датируется рассылка окружного послания о приведении к кресту жителей всех городов во имя «прирожения» сына Ивана Грозного. Крестоцеловальная запись повторяет в своих деталях предшествующие присяги, поменялось лишь имя новых правителей — царицы-инокини Марфы Федоровны (она, наверное, еще и не знала об этом) и царя Дмитрия Ивановича. О прежних царях еще говорилось как о живых: «…и с изменники их, с Федкою Борисовым сыном Годуновым, и с его матерью, и с их родством, и с советники, не ссылатися писмом и никакими мерами» ¹⁸⁷. Возможно, что Дмитрий к моменту составления документа еще не успел получить известия о том, что его соперников уже не было на свете, а может быть, ему тоже нужно было сохранить на будущее уверенность, что царь Федор Борисович Годунов никогда не «воскреснет», подобно царевичу Дмитрию.

Царь Дмитрий Иванович оставался в Туле, где началось его признание Боярской думой. Из Тулы в Серпухов был отправлен с войском Петр Басманов и другие воеводы ¹⁸⁸. В Тулу ездили целые боярские депутации, из Москвы в резиденцию царя Дмитрия отсылались богато украшенные экипажи и самые красивые лошади, на которых триумфатору предстояло въехать в столицу. Но пока в Туле продумывали детали церемониала, враги самозваного Дмитрия тоже не теряли даром времени и приготовили ему свою встречу.