Лжедмитрий II

— В таком разе впустим! — согласились стрельцы. — Нам за Шуйского-царя не резон биться. И воевода наш убег, а великому государю Дмитрию с радостью послужим!

Стукнули воротные запоры, заскрипели петли, и болотниковцы вступили в город.

— Входи, рать народная! — радовался люд, встречая оружных крестьян.

У съезжей избы собралась толпа, горланят:

— Сбивай замки, волоки кабальные записи!

— Там пистоли и самопалы есть!

— Раздавай оружие! Пороховое зелье давай!

Заполыхал костер из долговых бумаг, понесло пепел по ветру. Высокий, как жердь, курянин лаптем топнул:

— Свобода, робя!

Толпа подхватила:

— Гуляй, куряне!..

Артамошка для жилья облюбовал пустовавшую избу на посаде, а князь Телятевский в воеводских хоромах поселился.

День и другой минули. На третий прибыл в Курск гонец от Болотникова.

Велел Иван Исаевич князю Андрею в Курске воеводой остаться, а ватажному атаману Артамону Акинфиеву срочно идти под Кромы.

Пятитысячное войско Трубецкого подходило к Кромам. Двигались походным порядком. Далеко рыскали конные разъезды. За ними, наизготове, передовой Ертаульный полк. Следом пешие стрельцы, огневой наряд, обозы. Замыкал движение конный арьергард.

Намедни отрядил Трубецкой в Кромы послов. Требовал князь отворить ворота, выдать разбойников и присягнуть царю Василию. Кромичи послов выставили, заявив: «Коли у князя силы достаточно, пущай возьмет нас оружием, а миром нам с боярами несподручно».

Не успел Трубецкой Кромы осадить, как стало известно, на подмогу кромичам спешит Болотников.

Облюбовав место верстах в семи от города, московский воевода начал готовиться к бою.

Откинув тяжелый, шитый серебром полог шатра, Трубецкой взглянул на небо — чистое, звездное, месяц на откосе завис на рожках. Спят стрельцы у костров, перекликаются дозорные. Князь подумал, что опасаться воровского скопища ему нечего, у него, Трубецкого, большое войско, опытные начальники. Случись бою, победный исход обеспечен.

У Болотникова всего две тысячи холопов. Что он может сделать против стрельцов? Пожалуй, не осмелится вор, уйдет.

Пригладил Трубецкой усы, подумал: ежели случится бою, быть холопам битыми. Ивашку Болотникова надо непременно живым в Москву привезти, в цепях, на суд к царю, а гиль разбойную казнить жестоко.

Холопам в науку всю дорогу от Кром до Калуги уставить виселицами…

Той же ночью в воеводской избе Болотников держал совет с атаманами и есаулами. Хорошо понимал Иван Исаевич всю жестокую правду предстоящего боя, первого для крестьянского войска. Как он обернется, зависеть будет уверенность мужиков в последующих сражениях, которых у болотниковцев впереди еще немало.

С исходом завтрашнего боя Болотников связывал исход войны. Победит он, и восстание разгорится. Волна бунтов захлестнет уезды, достанет Москвы. Но коли одолеет Трубецкой, русская земля покроется виселицами. Шуйский с боярами расправятся с народом, как случилось три года назад, когда под Москвой разбили Хлопку Косолапа… Акинфиев был с Косолапом до его последнего часа. Артамон и рассказал Болотникову, как храбро дрались холопы, и если б не погиб атаман Косолап, кто ведает, может, и не одолели бы ватажников царевы слуги.

Сегодня путь болотниковцам заступили стрельцы, бояре с детьми боярскими, посошные люди, призванные на царскую службу.

У Ивана Исаевича тлеет подспудно надежда, что не захотят посошные биться против мужицкого войска, потому как сами крестьяне и за оружие взялись по принуждению. Но стрелецкие приказы, обученные воинскому делу, ратники искони.

Еще тревожит Ивана Исаевича огневой наряд: всего пять пушек да шесть рушниц в его войске. У воеводы Трубецкого огневой наряд погрозней.

Крепко задумались атаманы и есаулы. Одни предлагали отойти, не давать Трубецкому боя, другие — наоборот, ударять по врагу, а там будь что будет.

Иван Исаевич водил пальцем по столешнице, казалось, никого не слышал, наконец поднял голову:

— На счастье, — сказал он, — воеводы московские седни порознь стоят, Барятинский князь в Орле, а Воротынский Елец обложил. Одначе у Трубецкого противу нас и без того втройне силы. — Посмотрел на товарищей. Юрий Беззубцев внимательно ловит каждое слово. Митя Скороход положил на стол большие натруженные руки, слушает воеводу. Межаков голос подал:

— У московитов и огневой наряд неровня нашему, и зелья порохового предостаточно.

— То так, — согласился Болотников. В его глазах мелькнула хитринка. — Лазутчики донесли, Трубецкой расположился у Оки, со спины у князя защита. От лобового удара стрельцы валы возвели, плетнями огородились, а левое крыло хоть и в степь смотрит, но оборона тут крепкая. Что же до правого крыла, здесь лес, чащобы и топи. Не ждут отсюда угрозы. А может, князь Трубецкой мыслит, холопы и крестьяне не воинство, стадо баранов. Так мы его и проучим. Как, воеводы?

Заулыбались, повеселели есаулы и атаманы. Скороход голос подал:

— Дозволь мне, Иван Исаич, тут мне все тропки известны.

Болотников подморгнул: