Лжедмитрий. Новая заря

— Так здраво звучало. Чего не поддержать?

— Да уж. Столько людей глупо положили.

— Что делать будешь? К Москве отходить?

— Зачем? — удивился Дмитрий и прищурился, взглянув на Мстиславского.

— Как — зачем?

— Мы пойдем другим путем, — усмехнулся император. После чего повернулся к дежурному. — Приказ по лагерю. Сворачиваемся. Спешно. Подготовка к марш-броску.

— Есть, — козырнул дежурный и вылетел на улицу.

— Повоюем, — как-то особенно кровожадно улыбнувшись, произнес тому в спину государь.

На самом деле он не был ни разу уверен в успехе кампании. Слишком уж много людей оказалось у противника. По паническим настроениям Мстиславского и его гусар — все сто тысяч. Да еще и семьдесят пушек, которые наверняка увеличились за счет трофейных 3-фунтовых «Единорогов». Очевидно же — шли брать Москву. И возьмут, если Дмитрий ничего не предпримет.

Сколько у него было людей?

Шесть батальонов линейной пехоты. Рота гренадеров. Рота штурмовиков. Рота егерей. Дивизион кровавых гусар. Эскадрон рейтар. Два дивизиона полковой артиллерии. Батарея полевой артиллерии. Ну теперь еще и неполные пять сотен крылатых гусар. То есть примерно четыре тысячи пехоты, тысяча кавалерии и сорок два орудия. Прилично. Но капля в море по сравнению с войском, что привел Герай. Да, у Дмитрия пехота была прекрасно обучена, опережая в плане тактики и техники своих противников на голову, но десятикратное, а то и двадцатикратное превосходство в живой силе и двукратное в артиллерии — это очень и очень опасно.

Хотя, конечно, не фатально.

Вон при Роркс-Дрифт англичане встретились с зулусами без всяких пушек, не говоря уже о пулеметах. Сколько их там было? Полторы сотни. А противника? Около четырех тысяч. И ничего. Победили.

— Государь, — напряженно произнес Петр Басманов.

— Что? — произнес Дмитрий, сфокусировав взгляд на нем. — Боишься?

— Боюсь, — после некоторых колебаний сказал тот.

— Мы все боимся, — поддержал его Мстиславский. — Сила совершенно невиданная. Как ее побить?

— Взять оглоблю — да по хребту.

— Чего, прости?

— Петя, тебе не кажется, что ты повторяешься?

— Но…

— Там, под Смоленском, ты тоже говорил, что врагов слишком много и нужно отступать. Или забыл уже?

— Такое не забудешь.

— Правильно. А тут что? Снова их много?

— Но их действительно много…

— Сейчас зима. А значит, это не так плохо. Вот если бы дело было летом…

— Государь, о чем ты говоришь?

— Зима — значит, холодно. То есть тела тухнуть не станут. И можно будет спокойно, вдумчиво снять с них все ценное, а потом подготовить к погребению, не боясь преждевременного разложения и болезней всяких, с ней связанных. Одна беда — лошадей много побьем. Куда их девать? Мяса же прорва. Шкуры опять же…

— Дмитрий Иванович! — несколько нервно воскликнул Мстиславский. — Их не десять тысяч!

— Так и я не один. Или ты думаешь, что я с ума сошел? Да настолько, что пытаюсь покончить жизнь самоубийством в бою?

— Нет, но…

— Что «но»? Я знаю, что делаю, и прекрасно оцениваю свои силы. Поэтому мы сейчас снимаемся и идем навстречу Гераю. Уверен, он идет по твоему следу. Иначе не стал бы отпускать. Ему нужно разбить меня, после чего идти на Москву. Или думаешь, он рискнет оставить меня в своем тылу?

— Государь, ты уверен? — тихим, робким голосом спросил Петр Басманов.

— Конечно уверен! Сражение будет долгим, но ничего сверхъестественного от нас не потребуется. Просто чуть сложнее, чем обычно. Или ты забыл, как мы взяли Нарву, Ревель и Ригу? Или про тот большой корабль на рейде не помнишь?

Все ушли из палатки, а Дмитрий, сидя в раскладном кресле, задумался.

Катастрофа, что произошла под Коломной, не являлась чем-то удивительным и была вполне ожидаемой. Государь ждал, где и когда прорвет. Вот. Дождался.

Почему вообще так получилось, что именно помещики его предали? Многие не отозвались на сбор, а те, что согласились встать под его знамена, перешли на сторону противника. Из-за чего?

По его мнению, секрет крылся в старом камне преткновений — «греческих реформах», которые начали последовательно проводить еще при Иване III. Начав разворачивать институт помещиков, Великий князь выделял им землю в кормление. Но сама по себе она ничего не родит. Ну, кроме бурьяна. Для внятного кормления на ней должны сидеть люди, которые бы ее обрабатывали. И вот беда: земля разбежаться не может, а крестьяне — вполне. От чего разбегаться? Так от избыточно рьяного помещика, что дерет с них три шкуры. Тех тоже можно было понять. Иван III требовал от них не только самим являться на коне, при доспехе и оружии, но и с собой приводить ведомых. Этакое миниатюрное рыцарское копье. Одна беда, денег, как в том анекдоте, хватало только на водку. Просто потому, что и земли выделяли мало, и рабочих рук остро недоставало. Вот помещики и драли с крестьян три шкуры, а те, как несложно догадаться, пытались свалить подальше от такого благодетеля. Понятно, что дело государственное. Но им бы чего поесть. Да и жен с детьми накормить.