Лжепророк

– Я могу показать, куда все это выпустить, но расплачиваться – тебе.

– Плевать! Показывай!

Траг’Ул так и сделал, и Ульдиссиан в изумлении уставился на открывшуюся картину.

– Так, значит… значит…

– Да.

Вдаваться в подробности дракону не потребовалось.

Ульдиссиан улыбнулся и воздел руки к небу. Все тревоги его развеялись, будто туман поутру.

– И это все, что от меня нужно? Просто пожелать?

– Выбор, как всегда, за тобой.

С этим дракон и ушел. Помощь его человеку больше не требовалась.

Прибегнув к дару, сын Диомеда взглянул напоследок на тех, кто ему ближе, дороже всех прочих – на Мендельна, Ахилия и Серентию. Прежде чем продолжить задуманное, ему предстояла еще пара дел. Отмерив толику сил, которой мог распоряжаться без опаски, Ульдиссиан принялся исправлять, менять к лучшему судьбы друзей и брата.

Покончив с этим, сын Диомеда поднял взгляд… однако вовсе не к небу. Заглянул он гораздо дальше – в то самое место, в то самое время, что открыл для него дракон.

Сдерживаемые внутри, силы ярились, рвались на свободу.

Пожалуй, пора.

Вновь улыбнувшись, Ульдиссиан направил ток силы вовне. Вспыхнувший свет озарил и луга, и джунгли, и весь Санктуарий, однако вреда он никому не чинил – напротив, нес с собою умиротворение. Касаясь всего живого, он исцелял, утешал каждого, кто как-либо пострадал от появления эдиремов и чудом предотвращенного конца света.

Затем Ульдиссиан вновь созвал силы к себе и выплеснул их далеко-далеко, за пределы родного мира, а там его мощь волной хлынула во все стороны разом. Чувствуя нарастающее давление, сын Диомеда понял: последний миг близок. Что ж, он готов… и родной мир к этому приготовил.

Выплеск первозданной энергии встряхнул весь Санктуарий до основания. Ульдиссиан взревел, но вовсе не от боли. Преображение привело его в небывалый восторг. Некогда – простой человек, он стал существом, сущностью, непостижимой даже для ангелов с демонами. На миг он сделался и Санктуарием, и всем, что его окружало. Сейчас рядом с ним показался бы ничтожным сам Траг’Ул… да и любое другое создание схожего калибра.

Вот необходимое и завершено. Вот желанное и достигнуто.

Объяв сознанием родной мир, еще раз оглядев его напоследок, Ульдиссиан уль-Диомед дал силам полную волю и разнесся, рассеялся по всему мирозданию. Его уходу из мира смертных сопутствовала яркая огненно-алая вспышка света, ничуть не пугавшая – напротив, вселившая радость в сердца тех, кто остался внизу…

И навсегда – ведомо о том хоть кому-нибудь, или нет – изменившая мир, называемый Санктуарием.

* * *

Первым неладное заметил Мендельн. Правду сказать, перемена казалась столь очевидной, что он весьма удивился, не услышав вокруг испуганных воплей.

Луга обрели прежний вид. Буро-зеленые травы мягко, лениво колыхались на легком ветру.

Не без опаски «ощупав» окрестности острием костяного клинка, Мендельн не обнаружил в траве ничего угрожающего, зато отыскал нечто иное – причину царившей в лугах тишины. Все до единого эдиремы оказались недвижны, точно каменные изваяния.

А впрочем, нет, не все. Двое из окружающих направлялись к нему, и обоим он был очень рад… хотя вовсе не ожидал их увидеть.

Ахилий… Серентия… живые-здоровые!

Оба взирали на Мендельна с не меньшим изумлением, явно весьма озадаченные переменами, постигшими и окрестные земли, и их самих. Что ж, по крайней мере, причина последнего Мендельну была известна.

– Ульдиссиан, – с дрожью в голосе пояснил он. – Это все он.

– Но как ему удалось? – спросил лучник, не в силах сдержать улыбки. Да, он вновь стал самим собой, прежним, с детства знакомым Ахилием: даже от зияющей раны в горле ни следа не осталось. – Как?

– Над этим вопросом без толку ломают головы даже они, – отвечал вместо Мендельна Ратма.

Обернувшись, все трое увидели Древнего. Изможденный, осунувшийся, он и впрямь выглядел древним старцем, прожившим на свете многие сотни лет. В волосах его серебрилась седые пряди, некогда юное лицо покрылось густой паутиной морщин, а главное, общей их жизнерадостности Ратма вовсе не разделял.

Едва взглянув, куда он указывает, все трое поняли, отчего.

От пятерых огромного роста крылатых созданий веяло такой мощью, что воинство, спускавшееся на Санктуарий с неба, в сравнении с ними казалось скопищем детворы.

– Ангирский Совет, не иначе, – выдохнул сын Инария. – Отец о них говорил… и вот они здесь, в нашем мире.

При виде такого зрелища Мендельн невольно вздрогнул.

– Но для чего?

Древний мрачно взглянул на новоприбывших.

– Поскольку лишь мы здесь не лишены способности двигаться, стало быть, нам сие выяснить и надлежит.

С этим он повел спутников к выстроившимся полукругом ангелам. Подойдя ближе, Мендельн услышал – а также почувствовал – их голоса.