Лжешь или любишь?..

Оказалось, что ее ночная сорочка вовсе не мешает ему. Он расстегнул крошечные жемчужные пуговки, которые спускались от ворота до самой талии, и сдвинул тонкую бумажную ткань с плеч Лии. Слегка отстранившись, он посмотрел на нее, и теплый свет раннего утра с особой четкостью высветил резкие, строгие черты его лица. Хантер встал на колени, и в это мгновение он показался Лии воплощением бесстрашных завоевателей древних времен, могучим воином с бронзовым загаром, готовым овладеть своей добычей и не знающим пощады. Очень медленно он наклонился к ней, и в его темных глазах словно загорелись двойные язычки черного пламени. Пальцы его потянулись к ее ночной сорочке, и в одну секунду он быстрым движением снял ее с Лии.

Инстинктивно она попыталась было прикрыться, но выражение, появившееся на его лице, по-настоящему испугало ее. Нет, ей не следует сопротивляться. Она понимала, что не следует, но охватившая ее слепая паника оказалась сильнее рассудка и любых чувств.

— Нет! — Произнесенное торопливым шепотом, это слово сорвалось с ее губ раньше, чем она успела что-либо сообразить.

— Не противься мне, — потребовал он, поймав ее, словно в капкан, и не отрывая от ее лица темных, горящих страстью глаз. — Ведь я же не сделаю тебе больно. Черт побери, Лия! Ты же знаешь, как хорошо нам было вместе и как хорошо нам может быть снова.

— Я знаю, знаю, — застонала она, пытаясь подавить рыдание. — Но я ничего не могу с собой поделать. Все теперь по-другому. Я не могу заставить себя почувствовать то, что было раньше, только потому, что мы с тобой женаты… только потому, что тебе этого хочется.

— А тебе самой разве нет? — резко откликнулся он. Его ладонь скользнула к напрягшемуся соску ее груди. — Ты обманываешь себя, если думаешь так. Ты даже не сможешь отрицать, что твое тело хочет близости со мной.

— Не смогу… — Все-таки ему удалось вырвать у нее это признание, и Лия почувствовала боль и настоящее страдание. Как бы ей хотелось сейчас оказаться в его объятиях, отдаться краткому наслаждению, которое он предлагает ей, забыть обо всех возможных последствиях. Однако что-то постоянно останавливало ее, и поступить так казалось ей невозможным. Ведь Хантер заполучил уже слишком много. И она не могла позволить ему овладеть большим. Пока еще не смела.

— Будь моей, Лия. — Его хриплый голос выдавал бушевавшее в нем желание. — Ведь ты сама этого хочешь. Прекрати сопротивляться.

Она быстро замотала головой.

— Я не стану пешкой в твоей игре, хотя тебе и хочется мне отомстить. Ты заполучил ранчо, но меня ты не получишь. По крайней мере не так просто. И не с таким безразличием.

— Это ты называешь безразличием? — Он схватил ее руку и приложил к своему телу, вздрогнув, едва ее пальцы нерешительно коснулись горячей плоти. — Дотронься до меня, и попробуй только назвать то, что я чувствую, безразличием!

Не в силах устоять перед искушением, ее ладонь скользнула по его напрягшимся мускулам.

— Если ты что-нибудь чувствуешь, тогда скажи мне об этом, — умоляюще проговорила она. — Скажи мне, что наша любовь — это не просто секс. Скажи мне честно, что в глубине души ты вовсе не пытаешься свести старые счеты, не желаешь отомстить мне. — Слезы подступили к ее глазам. — Скажи мне все это, Хантер, чтобы я не чувствовала, будто ты используешь меня.

Хантер застыл, и его руки автоматически крепче сжали плечи Лии. Затем голова его наклонилась к ее груди, и Лии показалось, что отросшая за ночь щетина на его щеках не просто колет, а буквально жжет ее кожу, словно выжигая на ней клеймо. Слезы покатились из уголков ее глаз — вот она и дождалась ответа на свой вопрос. Поставив на карту все, что у нее было, она проиграла. Молчание Хантера было его приговором, яснее всяких слов доказывая, что мотивы его поступков были отнюдь не чисты, что его действиями руководило что угодно, но только не такое благородное чувство, как любовь.

— Я могу взять тебя силой, — проговорил он глухо, не поднимая головы от ее груди.

Лия стала молиться про себя, надеясь, что эти слова окажутся лишь пустой угрозой, сказанной под влиянием раздражения и гнева.

— Как-то раз ты поклялся мне, что не станешь применять силу. Или ты уже передумал? — Она попыталась было выскользнуть из-под него, но его руки крепче сомкнулись на ее плечах и снова пригвоздили ее к постели. — Если ты получишь то, что хочешь заполучить, это все равно никак не изменит наших отношений, — попыталась убедить его Лия, призвав на помощь здравый смысл.

— Черт возьми, изменит, да еще как! Это чертовски изменит мое положение, и готов поставить последний доллар на то, что целиком изменит и твое!

В его словах была правда, и с этим Лия не могла спорить. Отвернувшись, она уткнулась в подушку, пытаясь избежать его обвиняющего взгляда. От сознания собственного бессилия слезы все текли и текли по ее щекам, и она никак не могла их унять.

— Прости меня. Мне очень жаль, что я не могу просто отдаться тебе и покончить с этим раз и навсегда. Но я не могу. Не могу так безразлично относиться к занятию любовью.