Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

Отец, по словам Серго Лаврентьевича, все это отлично понимал, но хотя и имел столкновения со Сталиным, как ни один другой член Политбюро, смерть главы государства его расстроила. Здесь не было наигранности, как, скажем, у Хрущева. Смерть Сталина, несмотря ни на что, Берия переживал чисто по-человечески. Наверное, это звучит несколько странно в контексте того же «мингрельского дела», но это так. Серго Лаврентьевич считает, что отец не был ни жестоким, ни злопамятным человеком. И об этом знали многие.

А как же тогда понимать слова Светланы Аллилуевой: «Страшную роль сыграл Берия в жизни нашей семьи. Как боялась и ненавидела его мама!»

— Дело в том, что моего отца мать Светланы, Надежда Аллилуева, не могла ни любить, ни ненавидеть. Они просто-напросто не были знакомы. Жена Сталина застрелилась в 1932 году, за шесть лет до переезда нашей семьи в Москву. Светлана была еще ребенком… Светлану я понимаю, хотя и не могу, естественно, согласиться с тем, что она сказала. Ей просто хотелось, чтобы ее отец выглядел не так ужасно… Широко известно имя человека, официально обвиненного во всех преступлениях, так что можно писать о нем что угодно. Мораль здесь, насколько понимаю, отступает на другой план…

У А. Авторханова свое, не заангажированное видение этой темной истории: «Итак, когда же, собственно, у Сталина был удар — в субботу 28 февраля, когда его посетила четверка; в воскресенье 1 марта, когда она его уже покинула (обе эти даты начала болезни названы Хрущевым); в ночь на 2 марта, как утверждает «Правительственное сообщение» (оно солгало о месте нахождения Сталина, могло солгать и о дате), или вечером того же 2 марта, как рассказывал Хрущев Гарриману?

Названы четыре даты, поэтому трудно с уверенностью сказать, какая из них истинная. Я склоняюсь к дате 28 февраля, ибо, как указывалось выше, уже 1 марта фактически власть была в руках четверки (объективное доказательство этого — внезапное прекращение 1–2 марта кампании в «Правде» против «врагов народа»). Однако заговорщикам очень важно скрыть не только от народа, но и особенно от партии и армии то, что происходит со Сталиным, чтобы выиграть время для беспрепятственного и успешного завершения переворота. Поскольку заговорщики заинтересованы в создании безупречного алиби, то они приглашают детей Сталина и двух избранных членов Политбюро (Ворошилова и Кагановича) к постели умирающего на второй или третий день болезни, а народу сообщают на четвертый или пятый день, когда смерть Сталина уже неизбежна.

Стало быть, после Сталина власть фактически была в руках Берии, но так как Сталин теперь лежал без сознания, то власть и над Сталиным — жить или умереть ему — тоже была в его руках. И Хрущев, и Аллилуева единодушны в своих наблюдениях: Берия желал смерти Сталина, а когда она наступила — он торжествовал. Теперь мы подошли к самому загадочному вопросу: не ухаживали ли за больным Сталиным по методу, который Сталин приписывал арестованным врачам Кремля, ставя неправильный диагноз и давая противопоказанные лекарства?»

А. Авторханов склонен верить исключительно важному свидетелю, присутствовавшему при смерти Сталина. Он категорически и во всеуслышание утверждал: Сталина отравили, Сталина убили! Это был сын Сталина — генерал-лейтенант Василий Сталин.

А. И. Солженицын, касаясь этой темы, высказал следующее предположение:

— Есть признаки, что перед смертью Сталина Берия был в угрожаемом положении и, может, через него-то Сталин и был убран.

С ним категорически не согласен генерал с Лубянки П. А. Судоплатов:

— Все сплетни о том, что Сталина убили люди Берии, голословны. Без ведома Игнатьева и Маленкова получить выход на Сталина никто из сталинского окружения не мог. Это был старый, больной человек с прогрессирующей паранойей, но до своего последнего дня он оставался всесильным правителем. Он дважды открыто объявлял о своем желании уйти на покой, первый раз после празднования Победы в Кремле в 1945-м и еще раз на Пленуме Центрального Комитета в октябре 1952 года, но это были всего лишь уловки, чтобы выявить расстановку сил в своем окружении и разжечь соперничество внутри Политбюро.

У А. Авторханова новые аргументы, не считаться с которыми нельзя: «В разгар бешеной кампании «Правды» против «убийц в белых халатах» происходят еще два убийства, выданные тогда за естественную смерть. Но теперь уже ясно, что одна смерть нужна была Сталину, а другая — Берии.

17 февраля газета «Известия» сообщила, что «безвременно» умер генерал Косынкин, руководитель комендатуры Кремля, ответственный за безопасность Сталина. Генерал был назначен на этот пост прямо из личной охраны Сталина. Человек относительно молодой, вполне здоровый, фанатично преданный Сталину и чувствовавший себя независимым от Берии, он недооценил возможностей Берии, а потому и умер «безвременно». Второе убийство, нужное Сталину, было организовано весьма естественно, даже торжественно, чтобы все подумали: человек умер на боевом посту. Речь идет о Льве Мехлисе.