Лжец, лжец (ЛП)

Потому что плохие люди не соответствовали Карме.

А у плохих девочек не бывало "долго и счастливо".

Мои глаза распахнулись, и боль раскалывала голову пополам. Я застонала и подождала мгновение, пока мое затуманенное зрение прояснилось бы. Спальня обретала очертания передо мной. Мой взгляд путешествуюовал по стене и остановился на окне. Окно с решетками по внешней стороне стекла. У меня перехватыватило дыхание.

Дежавю.

Я села, прищурилась от волны тошноты. Голый матрас подо мной бугристый и покрыт пятнами. Я сглотнула и спустила ноги с кровати. Когда я встала, мои колени подогнулись, но я направилась к окну, оперлась одной рукой на стекло для опоры и посмотрела сквозь решетку. Внезапно я увидела слишком ясно. Оштукатуренные стены могли закрывать вид на Детройт, но я точно знала, где я находилась. Раньше я стояла в дверях этой спальни, так хорошо умея быть невидимой, и наблюдала за силуэтом мамы, когда она смотрела в это окно. Потрескавшиеся стены соседнего жилого дома покрыты граффити, и десятки зарешеченных окон отражали это.

Итак, вот как выглядела тюрьма глазами моей матери.

Дом еще никогда не казался таким зловещим.

A Хлопок заставил меня обратить взгляд на дверь в другом конце комнаты. Приглушенный звук открывающихся и закрывающихся шкафов достиг моих ушей, и из меня вырвалось прерывистое дыхание. Где-то там монстр. И все же, я никогда так сильно не хотела сбежать из комнаты. Я не могла находиться здесь. Я бы вернулась в тот гребаный гостиничный номер, вместо того чтобы возвращаться сюда. Но был только один выход. Отчаяние сжало мне горло, защипало глаза и толкнуло меня вперед по пятнистому, порванному ковру.

Я дернула за ручку, но она заперта снаружи. Костяшки моих пальцев побелели, когда я стучала в дверь.

— Выпусти меня.

Просьба звучала неуверенно. Я закоыла глаза.

Я не могу быть здесь. Я не могу быть здесь.

— Выпусти меня отсюда!

Тишина тикала, тикала, тикала у меня в ушах.

Затем его голос просочился под дверь.

— Следи за своими выражениями, малышка. Теперь это твоя комната, так что я предлагаю тебе использовать это время, чтобы заново познакомиться с ней.

— Это не моя гребаная комната, — я продолжала колотить в дверь, и слезы обжигали мои щеки. — Выпусти меня отсюда!

Он засмеялся, тихо, но горько.

Ненависть, мерзкая и ошеломляющая, залила меня расплавленным пламенем. Я снова постучала в дверь, когда избитое тело моей мамы — черно-синее, сине-черное — промелькнуло перед глазами. Бах. Ее прерывистое прощание сдавило мне грудь. Бах, бах, бах, мое сердце обливалось кровью. Я никогда не должна была возвращаться сюда. Это был ад моей матери, место, которое мы оставили позади. И все же я облегчила, так чертовски облегчила ему задачу затащить меня обратно.

Тяжело дыша, я, спотыкаясь, отступила от двери, подальше от него.

Глупая девчонка.

Глупая ложь.

Мои колени коснулись матраса, и я опустилась на него. Как он смог привести меня сюда? Не может быть, чтобы он жил в этом куске дерьма. Он купил квартиру после смерти моего отца? Я подняла взгляд вверх, смотрю на потолочный вентилятор. Мой желудок сжался, и на этот раз это вызвано не наркотиками. Я представила обмякшее тело моего отца, подвешенное к вентилятору, и крик застрял у меня в горле.

Твое чувство вины, наконец, убило тебя? — я молча спросила его. — Или ты подавился своими гребаными долгами?

В моей груди образовался узел.

Как ты мог это сделать? Как ты мог продать меня?

Мои глаза закрылись, легкие сжались, и я с трудом сделала вдох. Это первый раз, когда я позволила своим мыслям отправиться туда, и теперь, запертая в одной комнате с призраком моего отца, это все, о чем я могла думать. Почему я? Что со мной такого плохого, что единственный человек, который хотел оставить меня у себя, — это вовсе не человек, а чудовище?

Грязная.

Это слово безжалостно сверлило мне голову.

Повреждена.

Безжалостные и громкие, такие громкие.

Никчемная.

Крик, застрявший у меня в горле, поднимался все выше, вибрировал на языке, и я стиснула зубы.

Заткнись. Заткнись. ЗАТКНИСЬ.

Глаза цвета виски вспыхнули в моем сознании. Нежные прикосновения, разделенные секреты, произнесенные шепотом обещания. Мои дыхательные пути слегка приоткрылись, и я медленно выдохнула.

Шшшш… Ты в порядке. Теперь ты в безопасности. В безопасности.

Истон хотел удержать меня. Он хотел защитить меня. Я вытерла щеки, и мои руки дрожали. Интересно, искал ли он меня. Интересно, имело ли это вообще значение. Если ему удалось бы найти меня, смог бы ли он спасти меня? В том-то и дело, что монстры никогда по-настоящему не исчезали. Почти пять лет я избегала своего, и все же он всегда был со мной — его голос в моей голове, хватка на моем горле и кровь на моих руках.