— Мисс Резерфорд больше не со мной. Она убежала, когда я остановился на заправке. Я думаю, у нее были другие планы, поскольку она взяла с собой свой чемодан. Мне жаль сообщать вам об этом, мэм, и, конечно же, я не приму оплату за незавершенную работу.
— Не будь смешным. Конечно, тебе заплатят. Это моя оплошность. Я должна была ожидать, что она может сбежать.
Моя мама вздохнула и прижала пальцы к вискам. Она пробормотала что-то еще, но я не слушал.
Все, что я слышал, — это повторяемые одни и те же слова.
К тому времени, как моя мама повесила трубку, гнев и тревога стали безудержными.
— Что ж, — сказала моя мама, поднимая свой стакан, — вот и все. Девочка сбежала. Я полагаю, она вернется, когда поймет, как хорошо ей было. Надеюсь,
— И это все? Что, если она ранена? Что, если она в беде?
— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Истон? Вызвала полицию?
Я не упомянул тот факт, что уже позвонил им по дороге сюда, или что я планировал позвонить им снова, чтобы сообщить, что она пропала. Если бы моя мама узнала, что я связался с полицией, она бы думала только об одном: о своей репутации.
— Ты действительно думаешь, что они воспримут это всерьез? Она пришла с улицы, и сейчас она почти взрослая. Она взяла с собой свой чемодан, Истон. Это, конечно, не первое ее родео. Она точно знала, во что ввязывается, когда решила вести себя как преступница, — она допила остатки из своего бокала и пробормотала: — После всего, что я для нее сделала.
— Все, что ты сделала? Ты обращалась с ней как с ничтожеством с первого дня, когда увидела ее, — я недоверчиво покачал головой и бросил ее телефон на фотоальбом. — Знаешь что? У меня нет на это времени.
Развернувшись, я направился к выходу.
— Как ты думаешь, куда ты направляешься? Клянусь, Истон, если твой ответ не о
Я захлопнул за собой дверь.
Мария, держащая в одной руке гору сложенных полотенец, остановилась у лестницы, когда увидела, что я направлялся к входной двери.
— Истон.
Я оглянулся через плечо.
—
В глазах Марии появилось беспокойство, и она тихо произнесла: —
Я не мог собраться с мыслями, пока шел к своей машине, проскользнул внутрь и перезвонил в полицейский участок. Меня бы не удивило, если бы Ева действительно сбежала. Я бы понял ее желание, даже когда боль вспыхнула в моей груди при мысли о том, что она добровольно ушла. Но сейчас все это не имело значения. Пока я не был бы уверен, что она в безопасности, ничто другое не имело значения. Пять минут спустя я повесил трубку и бросил телефон на пассажирское сиденье. Двадцать четыре гребаных часа до того, как они могли бы подать заявление о пропаже человека. Час до того, как появился бы офицер, чтобы лично узнать подробности. За час могло случиться все, что угодно.
Я завел машину и крепче сжал руль, выезжая на улицу. Я все еще чувствовал вес хрупкого четырнадцатилетнего тела Евы в своих руках, когда я поймал ее при падении на заднем дворе. Текстуру ее волос, когда я убирал спутанные локоны с ее щек. Бешеный стук моего пульса, когда она посмотрела на меня, ее прерывистое дыхание замедлилось, и ее тело расслабилось рядом с моим.
Если она действительно сбежала, я знал одно место, куда она могла бы пойти. Где-то она знакома. Место, где у нее были контакты. Костяшки моих пальцев белели по мере того, как я подъезжал все ближе и ближе к Питтсу. Я знал этот маршрут лучше, чем следовало бы. Но на этот раз, когда здания уменьшились в размерах, а улицы покрыли выбоины, я внимательно осмотрелся вокруг. Внимательнее, чем когда-либо.
Несколько женщин склонялись на углу, и я слегка замедлил шаг. Две из них выглядели достаточно взрослыми, чтобы годиться мне в матери. Их щеки ввалились, сигарета лениво торчала во рту у одной женщины, пока она наблюдала за мной. Она подмигнула, и ее взгляд из-под тяжелых век оценивающе скользнул по моей машине. Когда я переключил свое внимание на третью, что-то тревожное зашевелилось у меня в животе. Она вообще едва ли похожа на женщину. Ее глаза пусты, как будто она видела больше, чем кто-либо должен за свою жизнь, а беременный живот похож на арбуз на ее костлявых конечностях. Ей не могло быть больше семнадцати. Того же возраста, что и Ева. Моя челюсть сжалась, и я отвел взгляд, прежде чем полностью проехал мимо них.
Время тянулось, вытесняя из моих легких всякую надежду, пока я пробирался по улицам, которых никогда не видел. Я обходил квартал за кварталом, игнорируя угрожающие взгляды похотливых мужчин и провокационные призывы нетерпеливых женщин.