Лжец, лжец

Я схватилась за край стойки, чтобы подтянуться, но грубые руки нашли мои бедра и толкнули обратно на мрамор. Бороться бессмысленно; я уже замерзла, мое тело превратилось в глыбу льда. Язык Картера коснулся моего живота. Его глаза поднялись, чтобы встретиться с моими, вспыхивая триумфом и болезненным удовлетворением, пока он слизывал и высасывал жидкость с моей кожи.

К своему стыду, Картер знал меня лучше, чем кто-либо. В ту ночь, когда я последовала за ним, он точно увидел, кто я. Он слушал, как я умоляла его действовать все жестче и жестче. Никчемная, безнадежная, раскинув ноги, я молча кричала ему, чтобы он стер его, стер их, стер все. Он увидел мои слезы, когда я поняла, что он не мог унять мою боль.

Никто не мог этого отнять.

Мой пульс участился. Мои ладони вспотели.

Потасовка заставила меня перевести взгляд через комнату туда, где рука Уитни обвилась вокруг бицепса Истона, красные ногти впились в его белую футболку, пока она удерживала его.

Можете называть меня привлекающей внимание шлюхой, но я хотела его горящих глаз на моих. Плечи напряжены, выражение лица убийственное. Все для меня. Я жила для того, чтобы быть замеченной им, чувствовать жар его взгляда. Но прямо сейчас я не испытывала удовольствия. Я чувствовала себя дерьмово.

Уитни что-то прошептала на ухо Истону, и он огрызнулся в ответ, сбрасывая ее руку со своей.

Наконец слизистый язык Картера исчез.

Дело сделано. Все кончено. Со мной все в…

По залу разнеслись одобрительные возгласы, и Картер отступил назад, вытирая рот тыльной стороной ладони, его темный пристальный взгляд устремлен на меня. У меня скрутило живот. Я соскользнула со столешницы, схватила рубашку и прямиком направилась в ванную.

Дрожа, я брызгала холодной водой в лицо. Я не могла перестать дрожать, даже когда говорила себе, что я в порядке. Я в порядке. Со мной все в….

Дверь распахнулась, и я вздрогнула.

Истон зашел внутрь. Я отшатнулась ни от чего, кроме яростного огня в его глазах. Он запер за собой дверь, и я не могла пошевелиться, когда он подходил ко мне, все ближе и ближе. Ярость, сожаление и кап, кап, кап из протекающего крана наполнило ванную. У меня перехватило дыхание, когда он запустил руку в мои волосы и заставил меня опуститься на колени.

— Это то, чего ты хочешь? — спросил он, дыхание такое же частое и неглубокое, как у меня. — Чтобы тебя использовали?

Мое сердцебиение отдавалось в горле. Я никогда не испытывала этой его стороны. Вид на него с ног. Его холодный гнев и крепкая хватка в моих волосах.

— Это так?

Нет, — я хотела сказать. Но правда застряла у меня на языке, запуталась в паутине лжи, и когда я открыла рот, вырвавшееся «Да» насрехалось над нами обоими.

Лгунья, лгунья.

Звук нашего дыхания запутался и утонул под техно-музыкой и протекающим краном.

— Это о нем ты думаешь, когда прикасаешься к себе? — вопрос звучал тихо, неохотно, как будто он заставил себя сделать это вопреки здравому смыслу.

Мой пульс участился, я не могла думать об этом. Он видел меня?

Он опустился передо мной на корточки и запрокинул мою голову назад, так что у меня не оставалось выбора, кроме как встретиться с ним взглядом. Виски кружилось в бокале. Затем его губы коснулись моего уха, и мягкое рычание пробежало по моему позвоночнику.

— Ты даже не знаешь, сколько ты стоишь, не так ли?

Мои глаза закрылись, колени задрожали. Я точно знала, сколько я стоила: двадцать баксов мелочью в хороший день. Наши груди вздымались в тандеме, вверх-вниз, вверх-вниз. Легкая щетина на его подбородке щекотала мою щеку. Его тепло просачивалось сквозь мою кожу, и я хотела обернуть его вокруг себя, как теплое одеяло. Я хотела утонуть в нем и никогда не выныривать за воздухом.

Мои глаза открылись, и я позволила желанию взять верх. Я провела пальцами по его волосам и вниз по затылку.

Он напрягся, и я наблюдала, как его кадык ходил вверх-вниз.

— Скажи мне, — прошептала я. Моя грудь сжалась от интенсивности его взгляда. — Сколько я стою, Истон?

Его челюсть дернулась, взгляд опустился на мой рот.

— Достаточно, чтобы прикоснуться к тебе?

Вопрос звучал как насмешка, но это не так. Эти слова — самые честные и уязвимые из всех, что я когда-либо произносила. Сердце бешено колотилось, я провела ногтем по вене на его шее и медленно наклонилась ближе. Так близко, что мои приоткрытые губы коснулись его.

— Достаточно, чтобы поцеловать меня?

Его взгляд удерживал мой, и он вдохнул мой выдох.

— Не надо.

Тихо. Предупреждающе.

Заявление о признании вины.

— Не надо что?

Может быть, я манипулировала им. Может быть, это доказательство того, что я действительно его не заслуживала. Но прямо сейчас мое сердце сделано из стекла, и если он отвернулся бы от меня, оно разлетелось бы вдребезги. Мои губы скользнули по его губам, и на этот раз мой язык вырвался, чтобы скользнуть по его нижней губе.

— Ева, — он застонал так, словно ему больно.

Его пальцы ослабили хватку на моих волосах, но затем он пропустил их через пряди и прижал меня крепче.