Лжец на кушетке

«И я не знаю, что мне делать и как делать это что-то. И куда пойти. Я в чужом городе. Я никого здесь не знаю. Я не могу пойти в бар и снять там кого-нибудь. Я словно попала в джунгли. Там опасно. Я думаю, вы согласитесь, что последнее, что мне сейчас нужно, так это встреча с очередным насильником».

«Разумеется, Каролин».

«А вы одиноки, Эрнест? Разведены? На обложке вашей книги о жене нет ни слова».

Эрнест судорожно вздохнул. Он никогда не говорил с пациентами о смерти жены. Теперь его решение быть полностью откровенным подвергалось суровому испытанию. «Моя жена погибла шесть лет назад в автомобильной катастрофе».

«О, простите. Это было тяжело, да?»

Эрнест кивнул: «Тяжело… да».

Неправда. Это неправда, думал он. Да, Рут действительно погибла в автомобильной катастрофе шесть лет назад, но правда и то, что их брак распался бы в любом случае Но нужно ли ей знать это? Говори только то, что может помочь пациенту.

«То есть вы тоже ведете борьбу в мире одиночек?» — спросила Кэрол.

Эрнест был сбит с толку. Эта женщина непредсказуема. Он не предполагал, что первое плавание его корабля под флагом полной откровенности будет таким сложным, и сейчас боролся с искушением уйти в спокойные воды аналитического нейтралитета. Этим он владел в совершенстве: достаточно было спросить, почему она задает такие вопросы, или поинтересоваться, как она представляет себе его жизнь в мире одиночек. Но именно этого неискреннего нейтралитета, этой неаутентичности Эрнест поклялся избегать.

Что же делать? Он не удивится, если дальше она начнет расспрашивать его о том, как он знакомится с женщинами. Он вдруг представил себе, как несколько месяцев или лет спустя Каролин рассказывает какому-нибудь другому терапевту о его терапевтическом подходе: «О да, доктор Эрнест Лэш часто обсуждал со мной свои личные проблемы и свидания с одинокими женщинами».

Да, чем больше Эрнест думал об этом, тем отчетливее понимал, что именно в этом заключается основная проблема самораскрытия терапевта. Пациент имеет право на конфиденциальность, терапевт такого права не имеет! Терапевт не имеет права даже потребовать конфиденциальности: если пациент будет проходить курс терапии в будущем, у какого-либо другого специалиста, он должен иметь возможность свободно обсуждать любые вопросы, в том числе и странности предыдущих терапевтов. Тем более сами терапевты, свято храня тайны своих пациентов, частенько перемывают между собой косточки своим коллегам.

Например, пару недель назад Эрнест направил жену одного своего пациента к знакомому терапевту по имени Дэйв. Недавно этот же пациент попросил его найти другого терапевта для его жены; она перестала посещать сеансы Дэйва потому, что тот имел привычку обнюхивать ее, чтобы понять, в каком она настроении! В любом другом случае Эрнест бы пришел в ужас и никогда больше не посылал пациентов к этому терапевту. Но Дэйв был его хорошим другом, и Эрнест спросил у него, что случилось. Дэйв сказал, что пациентка прервала терапию потому, что разозлилась на него за то, что он отказался выписать ей валиум, которым втайне злоупотребляла много лет. «А при чем здесь обнюхивание?» Сначала Дэйв не понял, о чем речь, но потом вспомнил один случай: однажды, в самом начале терапии, он сделал ей комплимент по поводу ее новых, особенно тяжелых духов.

Эрнест добавил еще одно правило в свое руководство по самораскрытию: будь откровенен в той мере, в какой это может быть полезно для пациента; но если ты хочешь продолжать заниматься терапией, подумай о том, как твои откровения воспримут другие терапевты.

«Итак, вы тоже ведете борьбу в мире одиночек?» — повторила свой вопрос Кэрол.

«Я одинок, но я не веду борьбу, — ответил Эрнест. — По крайней мере, не сейчас». Он попытался изобразить обаятельную, но не бесстрастную улыбку

«Я бы хотела, чтобы вы поподробнее рассказали мне о том, как вы справляетесь с одиночеством в Сан-Франциско».

Эрнест молчал. Спонтанность и импульсивность, напомнил он себе, — это разные вещи. Он вовсе не обязан, хочет он того или нет, отвечать на любой ее вопрос.

«Каролин, я хотел бы знать, почему вы задаете мне эти вопросы. Я обещал вам две вещи: во-первых, сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вам, и, во-вторых, быть для этого как можно более честным с вами. Итак, с учетом первостепенной моей задачи, а именно помочь вам, давайте попробуем разобраться с вашим вопросом. Скажите мне, вы действительно хотели узнать именно это? И почему?»

Неплохо, подумал Эрнест, очень даже неплохо. Быть откровенным — не значит быть рабом прихотей пациента и приступов его любопытства. Эрнест записал свой ответ на вопрос Каролин; он был слишком хорош, чтобы быть забытым, — его можно процитировать в статье.

Каролин была готова к этому вопросу и даже репетировала этот диалог: «Если бы я знала, что у вас возникают такие же проблемы, что и у меня, я бы чувствовала, что вы лучше понимаете меня. Особенно если вам удалось с ними справиться. Тогда я пойму, что мы с вами похожи».