Лжец

— Вам предстоит подойти к задаче с другого конца. Вы наш робопсихолог, вам нужно изучить самого робота и идти от этого. Попытайтесь выяснить, как он это делает. Узнайте все, что связано с его телепатическими способностями, как далеко они простираются, как сказываются на его мышлении и вообще как это отражается на его стандартных рабочих качествах. Понятно?

Лэннинг не стал ждать ответа.

— Я буду руководить работой и осуществлять математическую обработку результатов. — Он яростно затянулся сигарой, и сквозь дым прозвучало остальное: — В этом мне, конечно, поможет Богерт.

Продолжая полировать ногти на своих мясистых руках, Богерт мягко ответил:

— Ну разумеется! Я как-никак в этом немного разбираюсь.

— Ну, я приступаю. — Эш оттолкнул свой стул и поднялся. На его приятном молодом лице появилась усмешка. — Мне досталась самая скверная работа, так что лучше уж не откладывать. Пока!

Сьюзен Кэлвин ответила едва заметным кивком, но ее взгляд провожал его, пока дверь за ним не закрылась. Она ничего не ответила, когда Лэннинг, что-то проворчав, сказал:

— Не хотите ли вы, доктор Кэлвин, сейчас пойти и посмотреть РБ-34?

Когда послышался тихий звук открывающейся двери, робот РБ-34 поднял фотоэлектрические глаза от книги и вскочил. В комнату вошла Сьюзен Кэлвин. Она задержалась, чтобы поправить на двери огромную надпись «Вход воспрещен», потом подошла к роботу.

— Эрби, я принесла тебе кое-какие материалы о гиператомных двигателях. Хочешь их посмотреть?

РБ-34 (иначе — Эрби) взял у нее из рук три тяжелых тома и открыл один из них.

— Хм! «Гиператомная теория»…

Что-то бормоча про себя, он начал листать книги, потом рассеянно сказал:

— Садитесь, доктор Кэлвин! Это займет несколько минут. Она села и внимательно следила за Эрби, который занял место по другую сторону стола и приступил к систематическому изучению всех трех книг.

Через полчаса он отложил их в сторону.

— Я, конечно, знаю, зачем вы мне их принесли.

У Сьюзен Кэлвин дрогнули уголки губ.

— Я так и думала. С тобой трудно иметь дело, Эрби, ты все время на шаг впереди меня.

— Эти книги — такие же, как и остальные. Они меня просто не интересуют. В ваших учебниках ничего нет. Ваша наука-это просто масса собранных фактов, кое-как скрепленных подобием Теории. Все это так невероятно просто, что вряд ли достойно внимания. Меня интересует ваша беллетристика, переплетение и взаимодействие человеческих побуждений и чувств… — Он сделал неясный жест могучей рукой, подыскивая подходящее слово

— Кажется, я понимаю, — прошептала доктор Кэлвин.

— Видите ли, я читаю мысли, — продолжал робот, — а вы не можете себе представить, как они сложны. Я не могу все их понять, потому что мое мышление имеет с вашим так мало общего. Но я стараюсь, а ваши романы мне помогают.

— Да, но я боюсь, что когда ты познакомишься с некоторыми переживаниями по современным чувствительным романам, — в ее голосе послышался оттенок горечи, — ты сочтешь наши настоящие мысли и чувства скучными и бесцветными.

— Ничего подобного!

Внезапный энергичный ответ заставил ее вскочить на ноги. Она почувствовала, что краснеет, и в испуге подумала: «Наверное, он знает!»

Эрби уже успокоился и тихим голосом, почти полностью лишенным металлического тембра, произнес:

— Ну конечно, я знаю об этом, доктор Кэлвин! Вы об этом постоянно думаете, так как же я могу не знать?

— Ты… говорил об этом кому-нибудь? — жестко спросила она.

— Конечно, нет! — искренне удивился он и добавил: Меня никто не спрашивал.

— Тогда ты, вероятно, считаешь меня дурой?

— Нет! Это — нормальное чувство.

— Может быть, поэтому оно так глупо. — Теперь ее голос звучал задумчиво и печально. Под непроницаемой маской доктора наук на мгновение проступили черты женщины. — Меня нельзя назвать… привлекательной…

— Если вы имеете в виду физическую привлекательность, то об этом я не могу судить. Но, во всяком случае, я знаю, что есть и другие виды привлекательности.

— …да и молодой тоже… — Она как будто не слышала робота.

— Вам еще нет сорока. — В голосе Эрби появились тревога и настойчивость.

— Тридцать восемь, если считать годы; все шестьдесят, если говорить об эмоциональном восприятии жизни. Я же все-таки психолог. А ему, — продолжала Она с горечью, тридцать пять, и выглядит он еще моложе. Неужели ты думаешь, что он видит во мне… что-то особенное?

— Вы ошибаетесь! — Стальной кулак Эрби с лязгом обрушился на пластмассовую поверхность стола. Послушайте…

Но Сьюзен Кэлвин яростно набросилась на него. Ожесточение и боль в ее глазах вспыхнули ярким пламенем:

— Вот еще! Что ты об этом знаешь, — ты, машина! Я для тебя — образчик, интересная букашка со своеобразными мыслями, которые ты видишь как на ладони. Превосходный пример разбитых надежд, правда? Почти как в книгах!

Ее сухие рыдания постепенно затихли.

Робот съежился под этим натиском. Он умоляюще покачал головой:

— Ну пожалуйста, выслушайте меня! Если бы вы захотели, я мог бы помочь вам!

— Как? — Ее губы скривились. — Дать хороший совет?

— Нет, не так. Я просто знаю, что думают другие люди, например Милтон Эш.

Наступило долгое молчание. Сьюзен Кэлвин потупилась.