Лжецы и разбойники (ЛП)

Гюнтер медленно толкал плоскодонку, пытаясь разглядеть сквозь туман водную гладь перед собой. Он знал каждый поворот реки не хуже, чем лицо своей любимой жены. Он не боялся столкновения с другими кораблями в столь поздний час, но всегда сохранялась опасность наткнуться на бочки или бревно, неосторожно сброшенные вниз по течению.

«- Так что привело тебя в Линкольн?»,- спросил он, не отрывая взгляд от реки,- «ты вряд ли найдёшь здесь кого-либо из вашего Ордена. Я слышал, что когда то был дом, принадлежащий Братству Покаяния Христова в Линкольне, но это было ещё до Великого Мора. Дом всё ещё стоит, но ни один из ваших братьев не появлялся там уже много лет».

«- Я ищу не свои братьев»,- ответил монах.

Они проплывали мимо жалких лачуг, что выстроились по берегам и на дальних окраинах города, туман уже не казался таким непроглядным. Гюнтер торопился высадить своего пассажира, как можно быстрее, ему не терпелось вернуться домой. Было в голосе незнакомца что-то, что заставляло его беспокоиться. Было что то острое и холодное, словно отточенное лезвие, в его, казалось бы, безобидных словах. Монахи всегда остаются монахами, и неважно откуда они прибыли. Когда они не кричат о муках адовых, то требуют пожертвований, грозя анафемой, если вы им не заплатили.

«- Итак»,- переспросил Гюнтер,- «Зачем ты приехал? Предупреждаю, Линкольн переживает не лучшие времена, здесь не разживёшься пожертвованиями, даже будучи святым. Лучше бы ты отправился в Бостон. Туда теперь текут все деньги с тех пор, как мы потеряли шерстяной рынок.»

Монах издал низкий безрадостный смех. «Ты думаешь, я проделал весь этот путь ради горстки монет? Ты видишь это?»

Пользуясь зубами и левой рукой, он развязал завязки на капюшоне и потянул его вниз. Он поднял фонарь с носа плоскодонки, и источник света на уровне его груди, озарил лицо монаха снизу. То, что увидел Гюнтер, заставило его так сильно дёрнуться, что он пропустил удар и чуть не свалился в реку. Он стоял, застыв с немым ужасом в глазах, пока незнакомец не вернул капюшон на место.

«- Ты спрашиваешь, что я ищу, мой друг?»,- прорычал монах,- «Я ищу справедливости. Я ищу возмездия. Я ищу мести!»

Глава 1

Чтобы защититься от ведьмы, вытяните кишки из голубя, пока он ещё жив, и протяните их над дверями вашего дома. Тогда ни ведьма, ни её чары не смогут проникнуть внутрь.

Линкольн

Будучи живым, я не принадлежал к числу тех, кто видел призраков. Я думал, что все, кто утверждал подобное-безумцы или лжецы. Но, когда вы мертвы, друзья мои, вы поражаетесь тому, как много скрыто от живых глаз. Я нахожусь сейчас в странном полумраке. Я вижу деревья и дома, коровники и мельницы, но не так, как это прежде виделось мне. Они бледные, лишь с оттенками красок, словно незрелые фрукты. Они-новички в этом мире. Но я вижу другие дома, которые рассыпались в прах задолго до моего рождения. Они всё ещё там, теснятся меж деревенских застроек, возвышаются среди холмов, старые и поновее, богатые оттенками жёлтого и бурого, красной глины и белого известняка. Они ярче, но не так прочны, как реальные, они словно отражение в неподвижной глади озера, кажутся такими живыми до первого же лёгкого бриза, который развеет их в ничто.

Так и с людьми. Живые-просто ещё недостаточно созрели, чтобы сорваться с ветки жизни в тлен. Но они-не единственные, кто прогуливается по улицам и аллеям или бродит по лесам и болотам. Есть и другие, подобные мне, что оставили жизнь, но не могут пройти через врата смерти. Некоторые остаются там, где жили ранее, повторяют старые маршруты или задания, полагая, что смогут уйти, поставив в них точку. У них выходит многоточие. Другие-блуждают по дорогам в поисках пещеры или заветной двери, которая выведет их из этого мира, в тот, иной, полный чудес, о которых они могли лишь мечтать.

Многие, самые несчастные из всех, пытаются воссоединиться с живыми. Влюблённые напрасно ходят по пятам за своими возлюбленными, умоляя тех обернуться и взглянуть на них. Дети по ночам царапаются в двери домов, рыдают и зовут мать, любую мать, что впустит их и приласкает. Младенцы притаились на дне колодцев или залегли под дёрном, в ожидании своего часа, чтобы вползти в женское лоно и родиться вновь, как её собственное дитя.

А я? Я пока не могу уйти. Я был вырван из жизни раньше своего часа, стал жертвой смерти вопреки своей воле, так что, я должен задержаться, пока не доведу свой рассказ до логической развязки, потому что есть кто то, за кем я наблюдаю и некто, за кем я слежу. Я не оставлю их, пока их историям не придёт конец.