Лживая весна

– До 24-го года я не испытывал ничего. Я и сейчас не уверен, что испытываю это чувство, скорее понимаю умом, что должен раскаиваться. Хотя иногда во снах я вижу Викторию с моей племянницей, ту несчастную хромоногую женщину и младенца. Что касается Андреаса и Цицилии – я не чувствую и не собираюсь чувствовать вину за их смерть. Вы удовлетворены, молодой человек?

Майер отрицательно помотал головой. Хольгер встал и протянул руку Вольфгангу:

– Поклянитесь, что будете завтра на Мессерштрассе в восемь утра, один и без оружия.

– Оставьте это, оберкомиссар, я буду там. Впрочем, если вам так хочется… Клянусь именем своего отца, своей матери, своих братьев, своей душой и своей Родиной, что буду завтра там.

Глава 37

Этой весной в Нюрнберге

– Нельзя этого делать!

– Можно.

Стоило им отъехать от дома Вольфганга, как Майер начал убеждать Вюнша в том, что тот зря согласился на условия убийцы.

– Почему вы решили, что он не соврал?

Хольгер вспомнил, как они уходили из кабинета Вольфганга. Тот остался сидеть в полутьме, освещаемый лишь светом лампы. Он показался Вюншу очень одиноким и уставшим. «Габриель придет завтра. Без сомнения».

– Потому что он поклялся в этом.

– Да вы что, серьезно, что ли?! Мы ведь не школьники – он вполне мог соврать!

Хольгер не хотел спорить. Он принял решение и собирался воплотить его в жизнь независимо от того, удастся ему убедить Франца в своей правоте или нет. Все же грубить Майеру Вюнш не хотел, поэтому и продолжал этот разговор:

– Мог, но тогда я действительно достану его из-под земли. Кроме того, что вы предлагаете, Франц? Арестовать мы его не можем, доказать, что он убийца без его признания тоже, а отпускать его я не собираюсь.

– Я не говорю, что его надо отпустить, но почему мы не можем арестовать и как следует… обработать его в камере?

«Это его в Париже таким методам ведения расследования научили?..»

– Он не расколется, а мы вылетим с работы.

Франц был необычайно эмоционален:

– Да почему не расколется?!

– Потому, что такие люди не раскалываются. Поверьте моему опыту, Франц. А учитывая то обстоятельство, что Вольфганг является штурмовиком и, судя по его дому, не самым последним штурмовиком, мы огребем очень много последствий, стоит нам только надеть на него наручники.

– Вы что, боитесь?!

Это начинало выходить из-под контроля – Хольгер не без труда подавил волну гнева.

– Да вы что, Франц?..

Майер, поняв, что зашел за край, даже покраснел от смущения:

– Простите.

– Забудем. Я уверен, что он придет, и я уверен, что он не солгал нам сегодня ни о чем. Вольфганг дал нам шанс остановить его, так почему мы должны от этого шанса отказываться?

– Может быть, установить за ним слежку, вдруг его что-то выдаст?

– Нет, не выдаст. Как он сказал, от орудий преступления он избавился. Да и… Габриель прожил одиннадцать лет, ничем себя не выдав. С чего бы ему давать нам шанс арестовать его сейчас? Тем более учитывая, что он сможет сложить два и два и поймет, что если я не пришел на встречу, значит, за ним установлена слежка. И еще, Франц, в конце этой недели Калле… то есть, оберст Иберсбергер перекинет вас на другое дело, да и мне работать над ним больше месяца не дадут, так что шансов, что мы сможем что-то узнать благодаря слежке, практически нет.

Хольгер начинал побеждать. Майер искал все новые варианты, но все они либо вообще не годились, либо были намного хуже того, который предложил Вольфганг. Наконец Франц сдался:

– Хорошо. Мне это не нравится, но вы правы. Куда мы сейчас едем?

– Мне нет смысла возвращаться в Мюнхен сегодня, поэтому сейчас я везу вас на вокзал.

– Простите, оберкомиссар Вюнш, но я не оставлю вас одного.

– Оставите, Франц. Вы сядете на поезд, приедете в Мюнхен к вечеру сегодняшнего дня, посветитесь перед несколькими знакомыми, желательно зайти в Управление, чтобы Пауль вас увидел – он все запоминает. Может быть, стоит и в пивную зайти, чтобы вас кто-нибудь там запомнил. Я даже хотел бы попросить вас зайти в «Охотника» и предупредить девушку с каштановыми волосами, которая будет сидеть за столиком у окна справа от входа, что я сегодня не смогу прийти и чтобы она меня не ждала. Ее зовут Хелена, Хелена Кренц. Сделаете это, Франц?

– Я мог бы помочь вам, если что-то пойдет не так…

– Вольфганг сказал, что ждет только одного из нас, поэтому если мы приедем вдвоем, он может начать нервничать. Кроме того, если что-то действительно пойдет не так и о нашей сделке станет известно, к вам нельзя будет предъявить никаких претензий и у вас будет алиби.

Франц хотел снова начать спорить, но по взгляду Вюнша понял, что это бесполезно и кивнул, не сказав, больше, ни слова, пока они добирались на вокзал.

Вокзальные часы показывали без пятнадцати минут час дня, а значит, до отправления поезда на Мюнхен оставалось двадцать минут. Полицейские сидели в привокзальном ресторане, который Хольгер назвал бы русско-французским словечком «бистро». Майер прикончил шницель и теперь потягивал кофе.

– Будьте осторожны, оберкомиссар Вюнш.

– Конечно, Франц, как и всегда.

В глазах Майера вдруг промелькнул испуг, как будто он увидел призрака: