Лживая весна

– Во-первых, мы выяснили точное местоположение Георга Рейнгрубера, это очень хорошо, так как именно он видится мне ключом к расследованию. Мы выяснили, что психическое состояние Рейнгрубера может стать проблемой. Кроме того, мы узнали, что Рейнгрубер относился к расследованию этого убийства очень серьезно и, что именно оно стало причиной его ухода из полиции, а так же, возможно, что и болезни.

Далее: фотокарточки существуют, их делали. Осталось понять, кто и зачем забрал из дела фотографии дома и обстановки. Рейнгрубер, по словам Аумюллера, опасался, что фотографии тел тоже исчезнут, но мне не очень понятно, зачем, забирая фотографии дома и участка, оставлять фотографии тел? Нелогично… Хорошо, что удалось найти их.

А еще сегодня мы выяснили, что Вольфрама Хольца будет крайне тяжело найти и даже если это удастся сделать, вряд ли это принесет нам серьезную пользу.

Франц закончил и сделал большой глоток пива, опустошив кружку сразу на треть.

– Я согласен с вами, хочу только добавить, что у нас сегодня появилась еще одна версия. Я согласен с доводами Шварценбаума касательно того, что убийца мог быть связан с Карлом Габриелем. Мне кажется, что проверка его судьбы перестает быть второстепенной задачей.

– Возможно, вы правы, хотя я думаю, что версию о Лоренце Шлиттенбауере, да и вообще, о том, что убийцей является кто-то из местных жителей отметать нельзя. Шварцебаум говорил, и говорил аргументировано, о том, что убийца, если бы он был соседом Груберов, убил бы только Андреаса и, возможно, его жену. Я не могу с этим согласиться – он мог иметь зуб и на Викторию.

Это гольное теоретизирование, но мы знаем, что Виктория сожительствовала с Шлиттенбауэром и, возможно, родила от него ребенка. Но ведь это могло быть не в первый раз. Шлиттенбауэр или кто-то другой из соседей Груберов мог сожительствовать с ней и раньше, а девочка могла быть результатом этих отношений. Это бы отчасти объяснило жестокость по отношению к ней, если, конечно, подобное вообще можно хоть как-то объяснить. А по поводу того, что убийца жил в доме некоторое время – человек, хорошо знавший местность вокруг, мог приходить и уходить незамеченным…

Майер сделал еще один большой глоток, оставив в кружке лишь третью часть.

– Тогда ничего у нас не выйдет, Франц. Ваша новая теория хороша, да только если эти обстоятельства не смог выяснить Рейнгрубер со своей группой, у нас шансов на это будет еще меньше.

Франц кивнул, соглашаясь с этим невеселым выводом.

– Я предлагаю завтра разделиться, чтобы не терять время зря.

– Согласен.

– Хорошо. Я съезжу к Рейнгруберу в лечебницу, надеюсь, удастся добиться от него хоть какой-то информации. Помимо этого, я завтра обращусь в полицейский архив – возможно, удастся выяснить, кто мог изъять фотографии из дела. Кроме того, завтра попробую убедить Иберсбергера привлечь психиатра.

А вы езжайте в Баварское отделение Рейхсархива – это на Шонфельдштрассе. Одно мы сегодня выяснили наверняка – фотографии существуют, а значит, вполне могут храниться там. Я присоединюсь к вам после, когда освобожусь. Кроме того, там же, недалеко от архива, находится отделение Народного союза по уходу за воинскими захоронениями. Запросите у них информацию по Габриелю. За одиннадцать лет могли обнаружиться новые обстоятельства. Только учтите, Франц, господин Либуда из отдела кадров сказал, что в Рейхсархиве сейчас завал, к этому нужно быть готовым.

– Хорошо, согласен. А что насчет Лайбахерштрассе?

– Позже проверим, когда более насущных дел не будет.

– Ладно, как скажете.

– Я планировал сегодня поработать с фотографиями, а после этого приложить их к делу. Хотите, могу отдать их вам, только завтра вам придется зайти в управление с утра.

– Пожалуй, нет. Позже с ними ознакомлюсь, если вы не против.

Хольгер в душе надеялся, что Франц возьмет у него папку доктора Аумюллера, но завтра эти фотографии никуда не денутся и с ними все равно придется работать, так что вслух Вюнш сказал:

– Не против. Думаю на сегодня все. Останетесь на ужин?

Майер третьим глотком опустошил кружку и сказал:

– Пожалуй, нет, сегодня не могу.

– Ну, тогда всего доброго, Франц.

– До свидания, оберкомиссар Вюнш.

Франц Майер отправился по своим делам, а Хольгер окончательно понял, что совершенно не хочет открывать конверт с фотокарточками. Ему даже трудно было найти слова, которые выражали бы всю степень этого нежелания. В итоге напряженной внутренней дискуссии был выработан компромисс, согласно которому Хольгер, пока пребывает в «Охотнике», не портит себе аппетит и настроение, читает записки доктора Аумюллера, но не смотрит фотографии, а вот дома его работа отыгрывается на нем в полной мере.

Из записок извлечь удалось немного. На теле Андреаса и Виктории были обнаружены гематомы, возможно оставленные сапогом. Посмертные они или нет, доктор ответить не решился. По большому счету, это было все. Обо всем остальном Аумюллер писал в отчете. Результаты разочаровывали. Хольгер надеялся, что доктор вспомнит хотя бы какую-нибудь деталь.