Лживая весна

– Расскажите о том, что было четвертого апреля.

– Я приехал в Хинтеркайфек около девяти утра. Постучал в дверь, но никто не открыл. Я решил, что Груберы могли уехать куда-нибудь, например, в Ингольштадт.

– А вы сами откуда отправились на ферму?

– Из Вайдхофена. Из того самого шестого дома…

– Вам не открыли и тогда вы решили подождать возвращения Груберов?

– Ну да, и прождал больше часа.

– Что-нибудь происходило вокруг, пока вы ждали? Может быть, мимо проходил кто-нибудь или из дома шум доносился?

– Мимо точно никто не проходил – ферма на отшибе была, там простые прохожие редко появлялись. Шума в доме тоже, вроде-бы, не было. Вообще очень тихо было. Может быть, я это потом уже напридумывал себе, но тишина по-настоящему зловещая стояла… Ааа, еще, как только я к дому подъехал, собака залаяла, но быстро смолкла.

– Что было потом?

– Я решил больше не терять времени и заняться работой. Я знал, где находится двигатель, поэтому принялся за починку.

– Помещение, в котором вы нашли двигатель, получается, было незаперто?

– Ну да.

– Это не показалось вам странным: хозяев нет дома, а гараж не заперт?

– Показалось, но я списал все на безалаберность. Здесь ведь не Мюнхен – здесь часто двери оставляют незапертыми.

– Вы привезли свои инструменты или воспользовались теми, которые были в гараже?

– Свои, конечно! Я же профессионал.

– Что было дальше?

– Я работал часа четыре… Даже больше, четыре с половиной, наверное.

– Что-нибудь изменилось за это время в доме или рядом с ним?

– Нет, хотя я не могу точно утверждать. Меня порой трудно отвлечь от работы.

– Вы производили шум, пока работали?

– Разумеется, производил! Запускал двигатель несколь…

– Господин Хофнер! Господин Хофнер, там приехал господин Мюллер, спрашивает насчет своего грузовика… – Тило ворвался в кабинет без стука, едва не вынеся дверь.

– Тило, я же сказал, что меня для всех нет! Иди и передай господину Мюллеру, что я сам вечером к нему зайду и расскажу о грузовике. И перестань врываться в мой кабинет без стука!

Юноша опешил от столь жесткого приема и, понурив голову, вышел из комнаты.

– Племянник жены. Толковый парень, только невоспитанный до ужаса. Я в его возрасте не то что к начальнику в кабинет стучался – я к матери на кухню без разрешения не заходил… На чем мы остановились?

– Вы рассказывали о шуме, который производили.

– Ну да, шум. Так вот, я несколько раз запускал двигатель на пробу, к тому же у меня есть привычка насвистывать во время работы, так что шума было хоть отбавляй.

– Вы знаете, что временное жилище убийцы находилось на чердаке над гаражом?

– Да, следователь рассказал мне об этом, но, только, то обстоятельство, что я ничего и никого не заметил, от этого не меняется. Может, его уже не было на ферме четвертого апреля?

Хофнер до сих пор не хотел признать, что, возможно, находился от убийцы на расстоянии пары метров. Вюнш решил не заостряться на этом обстоятельстве и двинулся дальше:

– Вы закончили с двигателем, что было после этого?

– Там была старая проблема. По-хорошему, механизм надо было менять, о чем я сказал Андреасу еще в прошлую починку, но он тогда не согласился со мной, даже обругал. Я поправил, как мог, распредвал и, там еще, с клапанами… В общем, все более-менее заработало, а я стал думать, что делать дальше. Хозяева так и не появились, а значит, плату мне было взять не с кого. Тогда я решил проехать в Кайфек и спросить о том, когда ждать Андреаса, у Лоренца Шлиттенбауэра.

– Вы были на автомобиле?

– Нет, на велосипеде.

– А почему вы решили обратиться именно к Лоренцу Шлиттенбауэру, когда никто из Груберов не появился?

– Так он же часто бывал в том доме. Ну, может, не часто, но чаще остальных местных. Вы наверняка знаете, что у дочери Андреаса Виктории был сын от Шлиттенбауэра, поэтому я и решил, что Лоренц может знать, когда ждать Груберов.

– А откуда вы сами знаете Лоренца Шлиттенбауэра?

– Здесь жителей немного, все всех откуда-нибудь знают…

«Скрывает или просто не помнит?» – оценка, которую Хофнер мог дать Лоренцу Шлиттенбауэру, была очень важна для Вюнша.

– Как бы вы его охарактеризовали?

– Лоренца? Спокойный, замкнутый, очень любит своих детей. Я знаю, что его подозревали тогда, а значит, подозревают и сейчас. Так вот – глупость это и пустая трата времени с вашей стороны. Такой человек как Шлиттенбауэр мог убить, и даже нескольких человек, но он бы никогда не тронул своего сына.

– А как он отреагировал, когда вы сообщили ему, что на ферме никого нет?

– Как я уже сказал, Лоренц человек спокойный, поэтому даже если он и удивился, то виду не подал. Однако он сразу же предположил, что что-то произошло, и решил отправиться на ферму.

Хольгер прекрасно знал, что произошло дальше, но иногда при допросе важно было, будто мимоходом, задать такой вопрос, который заставил бы собеседника отойти от намеченного плана:

– Шлиттенбауэр ушел на ферму, а что сделали вы?

– Нет-же, все было не так! Это же должно быть у вас в деле: он попросил Бодена, Фогелера и своего работника пойти с ним. Я тоже к ним присоединился.

– Почему?