Лживые зеркала

– Нам пригодился бы человек, имеющий связи в обществе и знающий, как ими разумно распорядиться. Конечно, если этот человек сумеет держать рот на замке.

– Я сумею! – выдохнула Эвелин. – К-конечно, сумею!

– Я не преувеличиваю, мисс Саттон. Вы будете обязаны молчать обо всем, что знаете. Даже если наши мотивы покажутся вам сомнительными.

– Сомнительными? – эхом откликнулась она. – Я думала, вы п-помогаете Теодору распоряжаться финансами.

Немыслимо! У нее хватает наглости задавать вопросы!

– Что-то вы чересчур разборчивы для женщины, которой позарез нужна работа, – сердито заметила Уинифред.

– Мотив вовсе не сомнительный! – поспешно добавил Дарлинг. – Мы просто хотим расстроить планы одного очень плохого человека.

Слова юноши явно не прибавили Эвелин уверенности, и тогда Уинифред как бы невзначай обронила:

– Разумеется, в случае достижения договоренности мы могли бы пойти на уступки. К примеру, вашему отцу пока что не обязательно знать, что ухаживания мистера Дарлинга – не более чем фикция.

– Я доверяю Теодору, – медленно проговорила Эвелин. – Он никогда не стал бы толкать меня на п-поступки, угрожающие моей репутации и чести.

– Ни за что на свете, – серьезно подтвердил юноша, и девушка повернулась к нему:

– Тогда я согласна. Если будешь д-делать вид, что собираешься сделать мне п-предложение до того времени, как я п-подыщу себе жениха, т-то я буду хранить в-ваши секреты, словно свои собственные. И помогу вам всем, чем только смогу. Даю слово.

Последние слова она произнесла с необычайной твердостью, ни разу не заикнувшись.

– Нам не помешает лишняя пара рук, – послушно согласился Дарлинг. – Особенно таких прекрасных, как твои. Подпишем контракт? Уинифред, не позовете ли вы Лауру?

Уинифред невольно бросила взгляд на ладони мисс Саттон. У нее были мягкие полные руки, не знающие труда и не привыкшие держать в руках ничего тяжелее иголки. Такая ли невеста нужна Дарлингу – дерзкая, но изнеженная? Беспомощная, но готовая бороться за свои права?

Не в силах больше глядеть на сияющую от счастья Эвелин, она резко встала. Каждый раз, когда Дарлинг с мисс Саттон обменивались взглядами, в Уинифред поднималась горячая, бессмысленная, нелепая злость. Как она ни старалась подобрать ей причину или рациональное объяснение, их не находилось.

– Уинифред? К-красивое имя, – кротко улыбнулась Эвелин.

Дарлинг осознал свой промах. Порозовев, он опустил голову. Уинифред холодно представилась:

– Мисс Уинифред Бейл. Очень рассчитываю на то, что вы окажетесь менее разговорчивой, чем наш наниматель.

И, не дожидаясь ответа, она вылетела из кабинета, постаравшись хлопнуть дверью как можно сильнее.

В коридоре Уинифред задумалась. Она не желала делать одолжение самомнению Милларда, справляясь у него о местонахождении Лауры. К тому же ей, похоже, представилась восхитительная возможность исследовать дом под вполне благовидным предлогом. Она отправилась на поиски маленькой экономки.

Дом Дарлинга внутри оказался больше, чем выглядел снаружи. Помимо довольно просторного холла, он вмещал целых два крыла. Но коридоры были слишком узкими (должно быть, из-за ошибок в планировке) – в них едва ли разошлись бы две дамы в кринолинах. Зато они были хорошо освещены – к стенам, прямо над дубовыми панелями высотой в пять футов, крепились маленькие газовые светильники. Уинифред провела по одному из них пальцем, и абажур из зеленого стекла тонко зазвенел.

Коридор в правом крыле дома привел ее в небольшую гостиную с распахнутыми двустворчатыми дверьми. Через широкие окна в комнату проникало много тусклого городского света, в воздухе плясали золотистые пылинки. На бумажных обоях змеились цветы, в вазе стояли засушенные болиголовы. Вся мебель, кроме комода с овальным зеркалом, была накрыта белой тканью. Под ней угадывались очертания кресел, шкафов, столиков, комодов и даже фортепиано, стоящего у окна. Где-то чехлов не хватило, и на мебель просто накинули белую простыню или скатерть.

Зачем Дарлингу хоронить дом, если он не планирует уезжать?

Уинифред выдвинула первый ящичек незачехленного комода. Ручка была вырезана в форме розы. Внутри она нашла несколько конвертов со сломанными печатями, нож для писем и сушеные лепестки цветов. Конверты, пожелтевшие от времени и хрустящие, были адресованы мистеру Генри Дарлингу – скорее всего, отцу Теодора. Она не стала их читать и задвинула ящичек, заставив покачнуться вазу на комоде.

Во втором отделении тоже обнаружились письма, целая стопка, перевязанная черной шелковой нитью. Послания были всех цветов и мастей: голубые и белые, надушенные и измятые, тонкие и плотные. Уинифред пальцами пересчитала конверты – не меньше двадцати. Все были адресованы мистеру Теодору Дарлингу. Она по привычке огляделась и потянула за нить. Отправителями выступали лучшие представители лондонского света. Были и титулованные особы, и просто уважаемые фамилии, но ни один из конвертов не был вскрыт.